Описаніе области Войска Донскаго

І.

Тер­ри­торія об­ласти вой­ска Дон­ска­го во вре­мена глу­бокой древ­ности из­вѣс­тна бы­ла гре­камъ подъ име­немъ стра­ны Ги­пер­бо­рей­ской, а иног­да на­зыва­лась Ски­ѳі­ею. По пре­данію, Ски­ѳы, вы­тѣс­ненные Мас­са­гета­ми съ вос­точныхъ бе­реговъ Кас­пій­ска­го мо­ря, пе­реш­ли Вол­гу и раз­се­лились меж­ду До­номъ и Ду­на­емъ. Бо­лѣе мно­гочис­ленныя пол­чи­ща Сар­ма­товъ, ко­чевав­шихъ въ пре­дѣлахъ те­переш­ней Ас­тра­хан­ской гу­бер­ніи, пе­реш­ли на Донъ, раз­ру­шили царс­тво скиѳ­ское и са­мый на­родъ воз­со­еди­нили съ сар­мат­скимъ. Ала­не вы­тѣс­ни­ли сар­ма­товъ въ 1-мъ вѣ­кѣ по Р. Хр. и са­ми бы­ли вы­тѣс­не­ны гун­на­ми въ ІѴ вѣ­кѣ. Въ ІХ вѣ­кѣ на об­ширной пло­щади, оро­ша­емой До­номъ, жи­ли хо­зары, пе­чене­ги и по­лов­цы.

Всѣ эти на­роды не­сом­нѣнно ос­тавля­ли слѣ­ды свои въ го­род­кахъ, ка­мен­ныхъ ис­ту­канахъ и мо­гиль­ныхъ кур­га­нахъ. Но какъ ар­хе­оло­гія мѣс­тная на­ходит­ся еще въ за­роды­шѣ, то оп­ре­дѣлить вре­мя, ког­да имен­но жилъ та­кой-то на­родъ и ка­кое мѣс­то онъ за­нималъ на об­ширныхъ юж­но-рус­скихъ сте­пяхъ, не пред­став­ля­ет­ся воз­можнымъ. Не­сом­нѣнно, что отецъ ис­то­ріи Ге­родотъ самъ на До­ну не былъ, а слы­шалъ о ве­ликой рѣ­кѣ Та­на­исѣ отъ араб­скихъ пи­сате­лей. Та­на­исъ про­ис­хо­дитъ отъ араб­ска­го танъ; у ту­рокъ Донъ на­зыва­ет­ся Тенъ, а у та­таръ Тинъ.

Какъ бы то ни бы­ло, но уже въ от­да­лен­ныя вре­мена сѣ­дой древ­ности при­воль­ныя сте­пи бас­сей­на До­на ма­нили къ се­бѣ приш­ле­цовъ раз­ныхъ на­ці­ональ­нос­тей и бе­рега ве­ликой рѣ­ки не разъ оро­шались по­тока­ми кро­ви изъ за об­ла­данія зо­лотымъ дномъ ея.

Ди­кому ко­чев­ни­ку стра­на, оро­ша­емая До­номъ, пред­став­ля­лась зем­нымъ ра­емъ. Рѣ­ки изо­било­вали ры­бою, лѣ­са чет­ве­роно­гою и пер­на­тою дичью, сте­пи да­вали не­ис­то­щимый за­пасъ тра­вяной рас­ти­тель­нос­ти для мно­гочис­ленныхъ стадъ ко­чев­ни­ковъ.

Въ борь­бѣ за су­щес­тво­ваніе сла­бый ус­ту­палъ мѣс­то силь­но­му и на­роды смѣ­нялись одинъ дру­гимъ. А по­ка бо­ролись раз­ные на­роды за об­ла­даніе До­номъ, въ да­лекомъ раз­сто­яніи отъ зо­лота­го дна, на сѣ­верѣ и за­падѣ фор­ми­рова­лось царс­тво рус­ское. Въ XI вѣ­кѣ на­чина­ют­ся уже стол­кно­венія пе­чене­говъ и по­лов­цевъ съ рус­ски­ми съ пе­ремѣн­нымъ счас­ті­емъ и окан­чи­ва­ют­ся под­чи­нені­емъ этихъ на­родовъ рус­ско­му влі­янію.

Въ 1224 го­ду прош­ли Дон­скую зем­лю мон­го­лы, под­чи­нив­шіе въ 1237 го­ду сво­ей влас­ти всю Рос­сію.

Въ пос­лѣ­довав­шихъ за­тѣмъ без­прес­танныхъ стыч­кахъ съ та­тара­ми, раз­бивши­мися на нѣс­коль­ко ордъ, на­чина­етъ ма­ло-по-ма­ло вы­дѣлять­ся часть рус­скихъ лю­дей, за­няв­шихъ пус­тынныя сте­пи по До­ну и Днѣп­ру и по­лучив­шихъ впос­лѣдс­твіи наз­ва­ніе Дон­скихъ и За­порож­скихъ ка­заковъ.

Сло­во ка­закъ не­сом­нѣнно вос­точна­го про­ис­хожде­нія, та­тар­ска­го или ту­рец­ка­го, и про­ис­хо­дитъ отъ го­закъ или гу­закъ (гу­саръ), что зна­читъ лег­ко во­ору­жен­ный во­инъ. Са­мая идея ка­зачес­тва не при­над­ле­житъ рус­ско­му на­роду, ибо пер­вы­ми, по па­деніи Рим­ской им­пе­ріи, ка­зака­ми яв­ля­ют­ся скан­ди­навы въ ихъ бе­зум­но от­важныхъ мор­скихъ на­бѣгахъ. Въ Азіи ка­зачес­тво по­лучи­ло ши­рокое раз­ви­тіе въ уда­лыхъ степ­ныхъ на­бѣгахъ на за­падѣ Азіи и въ вос­точной Ев­ро­пѣ. Мон­го­лы поз­на­коми­ли рус­скихъ вы­ход­цевъ съ удаль­ствомъ азі­ат­скихъ на­ѣз­дни­ковъ и пе­реда­ли имъ наз­ва­ніе ка­заковъ, а у нор­ма­новъ нов­го­род­скіе ук­шуй­ни­ки и иные рус­скіе лю­ди за­имс­тво­вали сло­во ват­манъ, пе­редѣ­лан­ное въ ва­тама­на и впос­лѣдс­твіи ата­мана, т. е. на­чаль­ни­ка.

Ко­неч­но, съ дос­ко­наль­ною точ­ностью мы не мо­жемъ оп­ре­дѣлить про­ис­хожде­ніе Дон­скихъ ка­заковъ, какъ во­об­ще и вся­каго на­рода, не­ос­та­вив­ша­го пись­мен­ныхъ ис­точни­ковъ. Но при­нимая во вни­маніе типъ ка­зака, его не­сом­нѣнно ря­зан­скій го­воръ, по край­ней мѣ­рѣ въ вер­хо­выхъ ок­ру­гахъ, его рус­скую рѣчь, пре­дан­ность пра­вос­лавной цер­кви и не­нависть къ му­суль­ма­намъ, какъ въ вра­гамъ Хрис­то­вой вѣ­ры, мы смѣ­ло, вмѣс­тѣ съ спе­ці­алис­та­ми—ис­то­рика­ми, мо­жемъ ска­зать, что Дон­скіе ка­заки есть плоть отъ пло­ти и кость отъ кос­ти рус­ска­го на­рода.

Въ на­чалѣ 1570 го­да І­оаннъ Гроз­ный прис­лалъ на Донъ свою гра­моту съ пос­ломъ Но­восиль­це­вымъ, за­ѣхав­шимъ къ ка­закамъ по пу­ти въ Крымъ. Эта гра­мота счи­та­ет­ся пер­вою по вре­мени и съ нея на­чина­ет­ся приз­нанное мос­ков­ски­ми ца­рями су­щес­тво­ваніе вой­ска Дон­ска­го. Съ это­го же вре­мени вой­ско Дон­ское счи­та­етъ свое трех­сотлѣт­нее су­щес­тво­ваніе.

Но еще ра­нѣе это­го вре­мени, имен­но въ 1549 го­ду, из­вѣстенъ билъ на До­ну нѣк­то Са­ры-Аз­манъ, ата­манъ ка­заковъ-сев­рю­ковъ, на ко­тора­го въ 1551 годъ жа­ловал­ся ту­рец­кій сул­танъ но­гай­ско­му кня­зю Юсу­фу и про­силъ унять его. Юсуфъ, въ свою оче­редь, жа­ловал­ся І­оан­ну, ко­торый от­вѣ­чалъ, что эти хо­лопи его въ Рус­ской зем­лѣ мно­го ли­хо учи­нили. Имя Са­ры-Аз­манъ и наз­ва­ніе сев­рю­ковъ ука­зыва­етъ на вос­точное про­ис­хожде­ніе этихъ ка­заковъ. Все­го вѣ­ро­ят­нѣе Са­ры-Аз­манъ былъ ата­манъ раз­бой­ни­ковъ, не приз­на­вав­шихъ ни­какой влас­ти и ни­какой на­род­ности.

Не­муд­ре­но, что ря­домъ съ Дон­ски­ми ка­зака­ми, обѣ­щав­ши­ми слу­жить и пря­мить рус­скимъ го­суда­рямъ, учас­тво­вав­ши­ми въ гу­довой ра­ти на Вол­гѣ въ 1576 го­ду и бив­ши­ми че­ломъ цѣ­лымъ царс­твомъ Си­бир­скимъ въ 1584 г., — еще дол­го су­щес­тво­вали от­дѣль­ныя шай­ки раз­бой­ни­ковъ, по ста­рой па­мяти име­новав­ші­яся ка­зака­ми и неп­ризна­вав­шія влас­ти ни рус­ска­го ца­ря, ни тур­ска­го сал­та­на, ни но­гай­ска­го кня­зя.

Въ пер­вомъ сто­лѣтіи приз­нанна­го су­щес­тво­ванія, ка­зачес­тво жи­ло ис­клю­читель­но вой­ною и для вой­ны. Оно не зна­ло мир­ныхъ за­нятій и свой хлѣбъ, одеж­ду, ук­ра­шенія не­затѣй­ли­выхъ жи­лищъ и кон­ской сбруи, во­ен­ные сна­ряды, — все это до­быва­ло съ ору­жі­емъ въ ру­кахъ, или по­луча­ло въ ви­дѣ цар­ска­го жа­лованья. Толь­ко въ не­дол­гіе про­межут­ки от­ды­ха отъ даль­нихъ по­ходовъ или во вре­мя вы­нуж­денна­го об­сто­ятель­ства­ми ми­ра ка­закъ за­нимал­ся звѣ­роловс­твомъ и ры­боловс­твомъ. Хлѣ­бопа­шес­тво бы­ло бе­зус­ловно вос­пре­щено, „да­бы во­ин­скимъ про­мыс­ламъ по­мѣхи не бы­ло“. Уже въ на­чалѣ слѣ­ду­юща­го сто­лѣтія, имен­но въ 1690 го­ду, Вой­ско­вой кругъ пос­лалъ по Хо­пер­скимъ и Мед­вѣ­диц­кимъ го­род­камъ гра­моту, зап­ре­ща­ющую па­хать зем­лю и сѣ­ять хлѣбъ, пред­ва­ривъ „а ес­ли ста­нутъ па­хать и то­го бить до смер­ти и гра­бить“. Это пра­вило стро­го соб­лю­далось до Пет­ра Ве­лика­го и под­держи­валось вер­ховнымъ рус­скимъ пра­витель­ствомъ.

За­нима­лись-ли ка­заки ско­товодс­твомъ? Рѣ­шить этотъ воп­росъ по­ложи­тель­но мы не мо­жемъ, ибо не на­ходимъ ниг­дѣ не­об­хо­димыхъ къ то­му ис­то­ричес­кихъ ука­заній. Но при­нимая во вни­маніе, съ од­ной сто­роны, туч­ность при­воль­ныхъ пасть­бищъ и от­сутс­твіе слиш­комъ су­ровыхъ зимъ, умѣ­ря­емыхъ об­ширною пло­щадью мо­гучей рас­ти­тель­нос­ти, — а съ дру­гой, имѣя въ ви­ду пос­то­ян­ную нуж­ду ка­зака въ ли­хомъ то­вари­щѣ — бо­евомъ ко­нѣ, мы впра­вѣ пред­по­ложить, что ско­товодс­тво и пре­иму­щес­твен­но ко­неводс­тво су­щес­тво­вало, хо­тя въ са­момъ пер­во­быт­номъ ви­дѣ. Вся­кая удач­ная стыч­ка съ но­га­ями окан­чи­валась от­би­ті­емъ час­ти круп­на­го ро­гата­го ско­та и ло­шадей. Этотъ-то скотъ, по всей вѣ­ро­ят­ности, и слу­жилъ пос­то­ян­нымъ кон­тинген­томъ, по­пол­ня­ющимъ ста­да ка­зачьи, ибо ес­тес­твен­ный при­ростъ жи­вот­ныхъ, за от­сутс­тві­емъ су­хаго на зи­му фу­ража, могъ быть толь­ко са­мый нич­тожный. Пот­ребность въ ло­шади, какъ бо­евомъ то­вари­щѣ, въ пер­вомъ сто­лѣтіи да­леко не такъ бы­ла ощу­титель­на какъ впос­лѣдс­твіи, ибо глав­ны­ми вра­гами въ это вре­мя бы­ли азов­цы, съ ко­торы­ми ка­заки бо­ролись на рѣ­кѣ и на мо­рѣ, вы­ѣз­жая ту­да на лег­кихъ стру­гахъ. Ка­зачьи пѣс­ни это­го вре­мени ри­су­ютъ намъ ка­зака какъ от­важна­го мо­ряка, прек­расно знав­ша­го Азов­ское мо­ре и умѣв­ша­го на­ходить въ немъ путь-до­рожень­ку, безъ ком­па­са, днемъ по сол­нцу, а ночью по звѣз­дамъ.

Въ во­инс­твен­ной об­щи­нѣ столь сво­еоб­разно сло­жив­шей­ся, гдѣ за­нятіе зем­ле­дѣлі­емъ счи­талось тяж­кимъ прес­тупле­ні­емъ, не бы­ло вов­се мѣс­та ху­дожес­тву и ис­кусс­тву и не мог­ли проц­вѣ­тать ре­мес­ла. Но ка­заку все та­ки ну­женъ былъ ку­рень, а въ ку­ренѣ хо­тя са­мая неп­ри­хот­ли­вая ут­варь и ме­бель. Ему нуж­на бы­ла лод­ка, кон­ская сбруя, ору­жіе, одеж­да и обувь. Часть ве­щей этихъ при­вози­лась из­внѣ или вы­мѣни­валась ка­зака­ми у жи­телей ук­ра­ин­ныхъ го­родовъ, а дру­гая не­из­бѣжно дол­жна бы­ла при­готов­лять­ся до­ма или, по край­ней мѣ­рѣ, здѣсь чи­нить­ся. Не счи­та­емъ осо­бен­но смѣ­лымъ пред­по­ложе­ніе, что ясы­ри или по­лон­нянни­ки дер­жа­лись въ плѣ­ну имен­но съ цѣлью ис­прав­ле­нія всѣхъ до­маш­нихъ ра­ботъ. Мы ра­зумѣ­емъ здѣсь не­бога­тыхъ плѣн­ни­ковъ, какъ тур­скій че­ушъ, да 6 чер­каскихъ кня­зей, за ко­торыхъ ка­заки тре­бова­ли въ 1592 го­ду 32.000 зо­лотыхъ вы­купу и изъ за ко­торыхъ такъ дол­го пре­река­лись съ пос­ломъ ца­ря Ѳе­дора Ива­нови­ча, Гри­горі­емъ На­щоки­нымъ. Нѣтъ, этихъ сто­ило дер­жать и кор­мить въ ча­яніи бо­гата­го воз­награж­де­нія. Но изъ за че­го же бы­ло дер­жать въ плѣ­ну, взя­тыхъ съ бою, прос­тыхъ во­иновъ ту­рец­кихъ и но­гай­скихъ? Жен­щи­ны бра­лись въ же­ны и об­ра­щались пред­ва­ритель­но въ пра­вос­лавную вѣ­ру, а муж­чи­ны ста­нови­лись не­воль­ни­ками и, са­мо со­бою ра­зумѣ­ет­ся, не для то­го что­бы пре­дос­та­вить имъ пра­во си­дѣть сло­жа ру­ки и ѣсть да­ромъ ка­зачій хлѣбъ. Въ пѣс­няхъ есть ука­занія на плѣн­ныхъ жен­щинъ, какъ на ня­некъ ка­зачь­ихъ дѣ­тей и сто­рожей до­маш­нихъ жи­вот­ныхъ, По ана­логіи слѣ­ду­етъ зак­лю­чить, что и муж­чи­ны упот­ребля­лись на бо­лѣе тя­желыя ра­боты, ка­ковы: ско­лачи­ваніе стру­говъ, пос­трой­ка ку­реней, вы­дѣл­ка сы­ромят­ныхъ рем­ней и пр.

Ка­заку-во­ите­лю не бы­ло ни вре­мени, ни охо­ты за­нимать­ся до­маш­ни­ми дѣ­лами.

Страс­тный къ ве­селью, ка­закъ лю­билъ об­щес­тво сво­ихъ од­но­сумовъ, лю­билъ ще­голь­нуть на на­родѣ сво­имъ кровью до­бытымъ бар­хатнымъ или кам­ко­вымъ, рас­ши­тымъ зо­лотомъ, каф­та­номъ, опо­ясан­нымъ до­рогою ту­рец­кою шалью или пер­сид­скимъ ку­шакомъ. Ору­жіе его, взя­тое съ бою, час­то об­дѣ­лано бы­ло въ зо­лото и се­реб­ро, а ру­ко­ять саб­ли, осы­пан­ная дра­гоцѣн­ны­ми са­моц­вѣтны­ми кам­ня­ми, сто­ила иног­да до­роже, чѣмъ все ос­таль­ное иму­щес­тво ка­зака. Ста­рики но­сили длин­но­полые до пятъ ха­латы и вы­сокія мѣ­ховыя шап­ки.

Сво­имъ собс­твен­нымъ до­момъ ка­закъ тя­готил­ся. Ему, какъ древ­не­му Гре­ку, нуж­на бы­ла об­щес­твен­ная пло­щадь, на­зывав­ша­яся въ ка­зачь­ихъ го­род­кахъ май­да­номъ, или ста­нич­ная из­ба, гдѣ, си­дя въ кру­гу сво­ихъ то­вари­щей, онъ могъ бы пе­реки­нуть­ся сло­вомъ, спѣть или прос­лу­шать пѣс­ню про бо­евые под­ви­ги Дон­ска­го ка­зачес­тва.

Такъ сло­жилась из­вѣс­тная на­род­ная пѣс­ня.

На май­да­нѣ или въ ста­нич­ной из­бѣ толь­ко на­мѣча­лись воп­ро­сы и об­сужда­лись съ раз­ныхъ то­чекъ зрѣ­нія мѣ­ры стя­жатель­ства бо­евы­ми под­ви­гами сла­вы и чес­ти все­вели­кому вой­ску Дон­ско­му, а се­бѣ бран­ной до­бычи. Но окон­ча­тель­ное рѣ­шеніе серь­ез­ныхъ воп­ро­совъ об­щес­твен­ной ка­зачь­ей жиз­ни при­нима­лось уже по тща­тель­номъ об­сужде­ніи на на­род­номъ соб­ра­ніи, из­вѣс­тномъ въ ис­то­ріи подъ наз­ва­ні­емъ Вой­ско­ваго Кру­га. Кругъ по­лучилъ свое наз­ва­ніе отъ фор­мы, въ ко­торой рас­по­лага­лись при­быва­ющіе въ соб­ра­ніе ка­заки, имѣя въ цен­трѣ вой­ско­ваго ата­мана, съ вой­ско­выми еса­ула­ми и вой­ско­вымъ дь­якомъ, т. е. пис­цомъ.

Вой­ско­вой кругъ не по­ходитъ на соб­ра­нія на­родовъ древ­ности. Май­данъ — не рим­скій фо­румъ, на ко­торомъ гре­мѣли слав­ные ора­торы и сы­пали цвѣ­ты крас­но­рѣчія кон­су­лы, а прос­той на­родъ (Plebs) или без­молс­тво­валъ или вы­ражалъ свои же­ланія чрезъ из­люблен­ныхъ лю­дей—три­буновъ. Кругъ не по­ходитъ и на Нов­го­род­ское вѣ­че, гдѣ ки­пѣли страс­ти, шла не­ус­танная борь­ба пар­тій. Ка­заки — ре­бята воль­ные со­бира­лись во еди­ный кругъ ду­мать ду­муш­ку съ об­ща ума. Воз­можны бы­ли спо­ры и гал­дѣ­нія о под­робнос­тяхъ, час­тнос­тяхъ, но об­щій воп­росъ, планъ дѣй­ствій или ка­кая ли­бо во­ен­ная мѣ­ра сто­яли внѣ спо­ра. Неп­ризнан­ные ис­то­рі­ею рус­скіе ры­цари, сфор­ми­ровав­ші­еся изъ лю­дей, сто­яв­шихъ внѣ за­кона, умѣ­ли об­суждать свои дѣ­ла по­луч­ше там­плі­еровъ или ры­царей лю­бого дру­гого ры­цар­ска­го ор­де­на за­пад­ной Ев­ро­пы.

Стоя въ кру­гу безъ ша­покъ, въ знакъ ува­женія къ мѣс­ту, ка­заки все­цѣло от­да­вались дѣ­лу, ра­ди ко­тора­го со­бира­лись. Не крас­но го­вори­ли они, но за то съ пол­ною сво­бодою и, зна­читъ, ис­крен­но и го­рячо. Кругъ слу­житъ вы­рази­телемъ пол­нѣй­ша­го при­мѣне­нія прин­ци­па са­мо­уп­равле­нія въ са­момъ ши­рокомъ смыс­лѣ сло­ва. На вой­ско­вомъ кру­гу ка­заки все­го вой­ска, а на ста­нич­номъ од­но-ста­нич­ни­ки имѣ­ли впол­нѣ сво­бод­ный го­лосъ. Вся­кій могъ пред­ла­гать, что на­ходилъ по­лез­нымъ, и съ без­по­щад­ною рѣз­костью выс­ка­зывать свое мнѣ­ніе; но разъ при­нятое боль­шинс­твомъ рѣ­шеніе ста­нови­лось свя­то для каж­да­го ка­зака. Кру­гу при­над­ле­жала за­коно­датель­ная и су­деб­ная власть во всей пол­но­тѣ ихъ, и онъ поль­зо­вал­ся сво­ею властью со­вер­шенно не­ог­ра­ничен­но: наз­на­чалъ по­ходы, на­бѣги и по­ис­ки, дѣ­лилъ до­бычу, наз­на­чалъ вы­купъ за плѣн­ныхъ, за­вѣды­валъ раз­личны­ми до­воль­стві­ями, су­дилъ ви­нов­ныхъ и пос­та­нов­лялъ при­гово­ры о смер­тной каз­ни.

Власть ис­полни­тель­ная сос­ре­дото­чива­лась въ ру­кахъ ата­мана и двухъ его по­мощ­ни­ковъ, из­вѣс­тныхъ подъ име­немъ вой­ско­выхъ еса­уловъ; не слож­ны­ми въ то вре­мя пись­мен­ны­ми дѣ­лами за­вѣды­валъ вой­ско­вой дь­якъ. Всѣ эти ли­ца из­би­рались на вой­ско­вомъ кру­гу все­об­щею по­дачею го­лосовъ на одинъ годъ. Ата­манъ или еса­улъ, сло­жив­шій съ се­бя это зва­ніе или дос­лу­жив­шій срокъ и вновь не­из­бран­ный, пос­ту­палъ въ об­щій сос­тавъ все­вели­каго вой­ска и не имѣлъ ни­како­го от­ли­чія отъ дру­гихъ ка­заковъ. Стро­го рев­нуя о сох­ра­неніи влас­ти кру­га во всей ея неп­ри­кос­но­вен­ности, ка­заки не пре­дос­тавля­ли сво­имъ вы­бор­нымъ ни­какихъ въ кру­гу осо­бен­ныхъ правъ. Ата­манъ могъ за­яв­лять свое мнѣ­ніе, могъ до­казы­вать и спо­рить, но не бо­лѣе то­го, сколь­ко доз­во­лялось это прос­то­му ка­заку. Пос­та­нов­ле­нія кру­га онъ обя­занъ былъ при­водить въ ис­полне­ніе въ точ­ности и все разъ при­нятое въ кру­гу пос­ту­пало въ со­вер­шенное за­вѣды­ваніе ата­мана и его по­мощ­ни­ковъ.

Пол­нѣй­шее ра­венс­тво и братс­тво ца­рили сре­ди Дон­ска­го ка­зачес­тва. По­солъ Гри­горій На­щокинъ го­ворилъ ка­закамъ: „прис­ла­но же вамъ и ве­лѣно мнѣ дать луч­шимъ ата­манамъ (вѣ­ро­ят­но ста­нич­нымъ) по доб­ро­му сук­ну, инымъ по сред­не­му, а ос­таль­нымъ всѣмъ сук­на рас­лов­скія!“. — „Какъ вы хо­тите раз­да­вать сук­на, раз­вер­сты­вать луч­шимъ доб­рые, а ря­довымъ сред­ніе,“ го­вори­ли ка­заки, — „у насъ боль­шихъ нѣтъ ни­кого, всѣ мы рав­ны; мы са­ми раз­дѣ­лимъ на все вой­ско, по­чему дос­та­нет­ся“.

Се­мей­ные ка­заки жи­ли въ от­дѣль­ныхъ ку­реняхъ; хо­лос­тые же жи­ли цѣ­лыми об­щес­тва­ми отъ де­сяти до двад­ца­ти че­ловѣкъ. Дичь, ры­ба, по­луча­емый отъ ца­ря и по­купа­емый съ ба­зара хлѣбъ, — все дѣ­лилось по­ров­ну изъ од­ной об­щей су­мы. От­сю­да и про­ис­хо­дитъ сох­ра­нив­ше­еся до нас­то­яща­го вре­мени сре­ди ка­заковъ наз­ва­ніе од­но­сума.

Меж­ду ка­зака­ми вер­хо­выхъ и ни­зовыхъ го­род­ковъ при ца­рѣ Ѳе­дорѣ Ива­нови­чѣ су­щес­тво­вало со­пер­ни­чес­тво. Царь жа­ловалъ бо­лѣе вер­хо­выхъ ка­заковъ, за что ни­зовые, нес­шіе въ дѣй­стви­тель­нос­ти боль­шую во­ин­скую тя­готу, бы­ли не­доволь­ны. То­му же пос­лу На­щоки­ну ни­зовые ка­заки го­вори­ли: „преж­де го­сударь насъ жа­ловалъ и по­сылы­валъ намъ гра­моты, ни­зовымъ луч­шимъ ата­манамъ по имян­но, а по­томъ всѣмъ ата­манамъ и ка­закамъ, ни­зовымъ и вер­хо­вымъ; а ны­нѣ пи­сано на­передъ ата­манамъ и ка­закамъ вер­хо­вымъ, а пос­лѣ намъ ни­зовымъ; то не имян­но: вер­хо­вые ка­заки го­суда­ревой служ­бы и не зна­ютъ?“

Но хо­тя ни­зовые ка­заки под­верга­лись боль­шимъ опас­ностямъ и глав­ный ихъ го­родокъ Чер­каскъ (ны­нѣ Ста­рочер­каская ста­ница) на­ходил­ся вбли­зи гроз­ной ту­рец­кой крѣ­пос­ти Азо­ва, тѣмъ не ме­нѣе толь­ко въ ни­зовыхъ ста­ницахъ и пре­иму­щес­твен­но въ Чер­каскѣ мы на­ходимъ про­мыш­ленную и тор­го­вую дѣ­ятель­ность. Здѣсь сто­ялъ мно­гочис­ленный (4000–5000) гар­ни­зонъ ка­заковъ, го­товыхъ грудью от­сто­ять свой го­родокъ отъ не­ча­ян­на­го на­паде­нія ту­рокъ или ри­нуть­ся въ Азов­ское мо­ре на по­ис­ки бу­совъ — ко­раб­лей; сю­да сте­кались тор­го­вые лю­ди съ ук­ра­ин­ныхъ го­родовъ съ хлѣ­бомъ, вод­кой, ме­домъ и раз­ны­ми при­паса­ми. Сю­да при­быва­ли во­ево­ды съ цар­скимъ жа­ловань­емъ вой­ску, пос­лы, нап­равляв­ші­еся къ ту­рец­ко­му сул­та­ну или крым­ско­му ха­ну. Чрезъ Чер­каскъ же ле­жалъ путь ту­рец­кихъ и крым­скихъ пос­ловъ, нап­равляв­шихся въ Мос­кву съ боль­шою сви­тою. Рус­скіе вель­мо­жи, выс­ланные на встрѣ­чу пос­ламъ этимъ, час­то по дол­го за­сижи­вались въ ма­лень­комъ Чер­каскомъ го­род­кѣ. Жизнь ки­пѣла здѣсь, срав­ни­тель­но съ глу­хими го­род­ка­ми но Хоп­ру, Мед­вѣ­дицѣ, Бу­зулу­ку.

По бе­регамъ рѣкъ, ок­ру­жен­ные дре­мучи­ми лѣ­сами, бы­ли раз­бро­саны ка­зачьи го­род­ки въ нѣс­коль­ко де­сят­ковъ зем­ля­нокъ или ма­занокъ, вы­рытыхъ въ зем­лѣ или пос­тро­ен­ныхъ изъ плет­ней и об­ма­зан­ныхъ гли­ною не­боль­шихъ до­миковъ, хо­лод­ныхъ, сы­рыхъ и про­питан­ныхъ ды­момъ. Но каж­дый та­кой го­родокъ былъ неп­ре­мѣн­но ого­роженъ, т. е. об­не­сенъ плет­немъ или де­ревян­ны­ми коль­ями.

Бѣд­ные лю­ди, нес­час­тлив­цы, го­нимые, прес­тупни­ки, — всѣ во­об­ще ис­кавшіе въ воль­ной и раз­доль­ной жиз­ни ка­зачес­тва заб­ве­нія отъ ста­рыхъ ранъ, — ми­рились съ сво­ей скуд­ной об­ста­нов­кой въ ча­яніи бу­дущихъ благъ отъ сво­ихъ во­ин­скихъ под­ви­говъ. Духъ ски­таль­чес­тва и склон­ность къ пе­ресе­ленію, при­сущая рус­ско­му на­роду и ны­нѣ, въ XѴІ вѣ­кѣ дѣй­ство­вали съ не­удер­жи­мою си­лою. И ны­нѣ на ши­рокихъ за­дон­скихъ сте­пяхъ мож­но ви­дѣть ко­лоніи по­селен­цевъ, жи­вущихъ въ зем­лянкахъ и ма­зан­кахъ, раз­вѣ толь­ко луч­шимъ ус­трой­ствомъ пе­чей от­ли­ча­ющих­ся отъ жи­лищъ Дон­скихъ ка­заковъ вто­рой по­лови­ны XѴI вѣ­ка. Толь­ко те­переш­нимъ по­селен­цамъ не при­ходит­ся до­бывать зи­пуни­шекъ го­лова­ми сво­ими. Да­леко за мо­ре отод­ви­нулись пре­дѣлы Тур­ціи, Крымъ сталъ рус­скою про­вин­ці­ею и упо­ванія по­селен­ца сос­ре­дото­чены уже ис­клю­читель­но на ма­туш­кѣ-зем­лѣ.

Скуд­но жи­вутъ на пер­выхъ по­рахъ по­селен­цы те­перь, но еще скуд­нѣе жилъ рус­скій людъ, уда­рив­шій­ся въ ка­зачес­тво. По­ложимъ, ка­закъ но­силъ бар­хатный пли пар­че­вый каф­танъ и могъ блес­нуть бо­гатымъ ору­жі­емъ, но вѣдь онъ за час­тую го­лодалъ и хо­лодалъ, об­хо­дил­ся безъ ру­баш­ки, но­силъ рва­ную обувь и пос­то­ян­но жилъ подъ стра­хомъ опас­ности. Это-ли еще не ге­ро­измъ? Пе­рехо­дя отъ бит­вы къ бит­вѣ, ка­закъ сво­ею кровью по­купалъ вре­мен­ное до­воль­ство се­бѣ. Грудью за­гора­живая Русь отъ на­бѣговъ степ­ныхъ ордъ, ка­зачес­тво ши­рило и зак­рѣпля­ло пре­дѣлы зем­ли рус­ской, да­вая воз­можность рос­ти и ук­рѣплять­ся мо­гуче­му сѣ­вер­но­му ко­лос­су.

Са­мо ка­зачес­тво Дон­ское жи­ло изо дня въ день, не ду­мая о бу­дущемъ, не за­ботясь о на­коп­ле­ніи бо­гатствъ.

Уже въ 1682 го­ду, т. е. въ на­чалѣ вто­раго сто­лѣтія приз­нанна­го су­щес­тво­ванія вой­ска Дон­ска­го, вотъ что пи­салъ вой­ско­вой ата­манъ крым­ско­му ха­ну: „въ от­вѣтъ-же на твои уг­ро­зы, что ес­ли мы взя­тое твое за Пе­реко­помъ и въ иныхъ мѣс­тахъ не приш­лемъ, то ты ханъ Му­ратъ приш­лешь на насъ тво­ихъ зи­пун­ни­ковъ одинъ от­рядъ за дру­гимъ и всѣмъ на­шимъ 32 го­род­камъ по­кою не дашь ни вес­ною, ни лѣ­томъ, ни зи­мою, а и самъ ты ханъ Му­рат-Ги­рей съ ве­ликою ратью и боль­шимъ соб­ра­ні­емъ прі­идешь къ намъ зим­нимъ пу­темъ по ль­ду. За­чѣмъ те­бѣ такъ да­леко за­бивать­ся? Мы лю­ди не­бога­тые, стадъ кон­скихъ и жи­вот­ныхъ у насъ ма­ло, го­род­ки на­ши не ко­рыс­тны, оп­ле­тены плет­ня­ми, об­вѣ­шан­ны­ми тер­номъ, и до­бывать ихъ нуж­но твер­ды­ми го­лова­ми, на по­сѣче­ніе ко­торыхъ у насъ есть силь­ныя ру­ки, ос­трыя саб­ли и мет­кія пи­щали“. Есть что то ди­ко ве­личес­твен­ное въ пись­мѣ этомъ, на­поми­на­ющемъ сво­имъ то­номъ от­вѣ­ты ски­ѳовъ, ко­торымъ то­же не­чѣмъ бы­ло до­рожить, кро­мѣ мо­гилъ пред­ковъ.

Сво­еоб­разная бо­евая жизнь ка­заковъ вы­рабо­тала у нихъ и сво­еоб­разный ко­дексъ нравс­твен­ности. Нес­мотря на бѣд­ность все­об­щую, — во­ровс­тво и об­манъ меж­ду сво­ими счи­тались гнус­нѣй­ши­ми прес­тупле­ні­ями; храб­рость-же и цѣ­ломуд­ріе приз­на­вались ве­личай­ши­ми доб­ро­дѣте­лями. Гра­даціи въ на­каза­ні­яхъ не зна­ли: ме­лоч­ные прос­тупки ос­тавля­лись безъ вни­манія; на­каза­нія-же за круп­ные, по по­няті­ямъ ка­зачес­тва, прес­тупле­нія да­леко, по сво­ей стро­гос­ти, ос­тавля­ли за со­бою за­коны Ли­кур­га. За из­мѣ­ну, тру­сость, убій­ство, во­ровс­тво и пре­любо­дѣ­яніе су­щес­тво­вала од­на казнь, тех­ни­чес­ки вы­ража­емая сло­вами „въ куль, да въ во­ду“. Какъ вез­дѣ, гдѣ вой­на счи­та­ет­ся ре­мес­ломъ, удов­летво­ря­ющимъ всѣмъ пот­ребнос­тямъ жиз­ни, въ Дон­скомъ ка­зачес­твѣ ко­дексъ нравс­твен­ности и обыч­ное пра­во пред­став­ля­ютъ пес­трую смѣсь вы­сокихъ доб­ро­дѣте­лей и по­роковъ. Жад­ные въ до­бычѣ, какъ къ единс­твен­но­му средс­тву су­щес­тво­ванія, ка­заки про­яв­ля­ли не­обы­чай­ную смѣ­лость въ на­бѣгахъ и ге­ро­ичес­кую храб­рость въ бит­вахъ; сви­рѣпые по от­но­шенію къ неп­рі­яте­лю, они об­на­ружи­вали теп­лую, сер­дечную при­вязан­ность другъ къ дру­гу, къ все­вели­кому вой­ску Дон­ско­му и къ род­ной зе­мелюш­кѣ сво­ей. Гну­ша­ясь во­ровс­твомъ до­ма, они чи­нили раз­бои, гра­били и во­рова­ли у со­сѣдей, час­то вов­се не объ­яв­ляя вой­ны. Не то­же ли, впро­чемъ, дѣ­лало въ тѣ вре­мена и прес­ло­вутое за­пад­ное ры­царс­тво, да­вав­шее обѣтъ за­щищать сла­быхъ и уг­не­тав­шее на­род­ныя мас­сы; гра­бив­шее на боль­шихъ до­рогахъ и цѣ­ною слезъ, воп­лей и кро­ви нес­час­тныхъ жертвъ сво­ей ко­рыс­ти по­купав­шее у папъ про­щеніе грѣ­ховъ нас­то­ящихъ и бу­дущихъ? Рус­скіе доб­рые ви­тязи — уда­лые ка­заки бы­ли, по край­ней мѣ­рѣ, чес­тнѣе. Они не дво­едуш­ни­чали, не но­сили мас­ки, а дѣй­ство­вали от­кры­то. По сво­ему глу­боко ре­лигі­оз­ные, слѣ­по ис­полняв­шіе об­ря­ды пра­вос­лавной цер­кви, они на вся­каго нех­ристя смот­рѣ­ли какъ на вра­га; но въ то­же вре­мя, но­ся въ ду­шѣ сво­ей при­сущую рус­ско­му че­ловѣ­ку ис­кру бо­жес­твен­ной прав­ды, ка­заки съ эти­ми са­мыми вра­гами, разъ они ста­нови­лись не опас­ны, об­ра­щались че­ловѣч­но. Ис­то­рія не пред­став­ля­етъ намъ при­мѣровъ бе­зум­ной жес­то­кос­ти ка­заковъ по от­но­шенію къ ихъ плѣн­ни­камъ и плѣн­ни­цамъ.

Хо­тя всѣ ка­заки бы­ли хрис­ті­ана­ми, но у нихъ въ те­ченіи пер­ва­го сто­лѣтія, не бы­ло хра­мовъ. Толь­ко въ кон­цѣ она­го, уже въ 1660 го­ду выс­тро­ена на До­ну пер­вая цер­ковь во имя Вос­кре­сенія Хрис­то­ва. Свя­щен­ни­ковъ бы­ло очень ма­ло и цер­ковные об­ря­ды под­держи­вались ста­рика­ми изъ ка­заковъ. При сво­ихъ на­бѣгахъ ка­заки бра­ли въ плѣнъ мно­го жен­щинъ, ко­торы­ми одень до­рожи­ли; знат­ныхъ особъ об­мѣ­нива­ли на сво­ихъ плѣн­ныхъ или бра­ли за нихъ вы­купъ; дру­гихъ ос­тавля­ли у се­бя и обык­но­вен­но же­нились на нихъ. Толь­ко въ рѣд­кихъ, ис­клю­читель­ныхъ слу­чахъ, бракъ со­вер­шался по цер­ковно­му ус­та­ву; въ боль­шинс­твѣ, ка­закъ вы­водилъ из­люблен­ную имъ жен­щи­ну на вой­ско­вой кругъ, прик­ры­валъ ее по­лою сво­ею ха­лата и объ­яв­лялъ все­народ­но, что та­кая-то от­ны­нѣ же­на ему. Дѣ­ти, при­житые въ та­комъ бра­кѣ, счи­та­юсь ка­зака­ми и хо­тя не всег­да бы­ли кре­щены, но вос­пи­тыва­лись, по воз­можнос­ти, въ пра­вилахъ пра­вос­лавной вѣ­ры. Какъ лег­ко бракъ зак­лю­чал­ся, такъ-же лег­ко и рас­торгал­ся. Сто­ило ка­заку вы­вес­ти же­ну свою въ кругъ и объ­явить, что онъ от­ка­зыва­етъ ей въ брач­номъ ло­жѣ, — об­рядъ раз­во­да былъ со­вер­шенъ. Слу­чалось, что дру­гой ка­закъ тутъ-же въ кру­гу прик­ры­валъ от­ка­зан­ную жен­щи­ну по­лой сво­его ха­лата и уво­дилъ ее въ свой ку­рень въ ка­чес­твѣ же­ны. Эти нес­ложные брач­ные об­ря­ды соб­лю­дались очень стро­го; со­житіе безъ соб­лю­денія оныхъ на­казы­валось ли­шені­емъ жиз­ни, какъ пре­любо­дѣ­яніе. Ря­домъ съ тѣмъ, брач­ная жизнь не поль­зо­валась ува­жені­емъ и на со­житіе муж­чи­ны съ жен­щи­ной смот­рѣ­ли какъ на ус­тупку че­ловѣ­чес­кой сла­бос­ти. Уве­личе­ніе на­селе­нія про­ис­хо­дило пре­иму­щес­твен­но не пу­темъ ес­тес­твен­на­го при­рос­та, а чрезъ пос­то­ян­ную при­быль но­выхъ, взрос­лыхъ по­селен­цевъ. И не толь­ко изъ Ве­ликой Рос­сіи или Ма­лорос­сіи при­быва­ли на Донъ приш­ле­цы; они шли изъ Поль­ши, Тур­ціи, Кры­ма, изъ сте­пей но­гай­скихъ и кал­мыцкихъ. По­пада­лись мо­лод­цы ка­тор­жные, дра­ные и рва­ные, про­шед­шіе огнь и во­ду. И те­перь не ма­ло на До­ну фа­милій Чер­ке­совыхъ, По­ляко­выхъ, Тур­ки­ныхъ, Та­тар­ки­ныхъ, Та­тар­ченко­выхъ, Гре­ковыхъ, поз­днѣе Кал­мы­ковыхъ и т. п. Свя­зыва­ющимъ зве­номъ для всѣхъ раз­нопле­мен­ныхъ вы­ход­цевъ слу­жило пра­вос­ла­віе, ас­си­мили­ровав­шее всѣ на­род­ности.

Сре­ди раз­нопле­мен­ной тол­пы жен­щи­на не поль­зо­валась ува­жені­емъ ни какъ че­ловѣкъ, ни какъ же­на и мать. Это бы­ла, въ пол­номъ смыс­лѣ сло­ва, сам­ка, слу­жив­шая при­хоти сво­его гос­по­дина и обя­зан­ная ува­жені­емъ ко всѣмъ ос­таль­нымъ ка­закамъ на столь­ко, что, при встрѣ­чѣ со вся­кимъ во­ору­жен­нымъ или зас­лу­жен­нымъ во­иномъ, она схо­дила съ до­роги и кла­нялась въ по­ясъ. Спра­вед­ли­вость тре­бу­етъ, од­на­коже, ска­зать, что жен­щи­на — ра­бот­ни­ца, ка­зач­ка — не­ус­танная тру­жени­ца, ка­кою мы ви­димъ ее впос­лѣдс­твіи, вы­рабо­талась не вдругъ. Въ пер­вомъ сто­лѣтіи Дон­ская жен­щи­на хо­тя и жи­ла подъ стра­хомъ пос­то­ян­ной опас­ности, но про­води­ла свое вре­мя въ лѣ­ни и праз­днос­ти.

Ка­закъ бѣд­някъ не же­нил­ся вов­се, а за­житоч­ный могъ дос­та­вить сво­ей же­нѣ и ков­ры пер­сид­скіе, и ша­ли ту­рец­кія, и тка­ни узор­ча­тыя. Въ дрян­номъ ку­ренѣ, воз­ле­гая на срав­ни­тель­но рос­кошномъ ло­жѣ въ пыш­ной одеж­дѣ, под­жи­дала ка­зач­ка сво­его му­жа съ май­да­на или ста­нич­ной из­бы и сво­ими лас­ка­ми обя­зана бы­ла ус­лаждать до­суги мир­на­го вре­мени, ко­торымъ вся­кій ка­закъ тя­готил­ся. Его тя­нуло на „си­не мо­ре, на чер­ное; на Ку­му или Ку­бань за ясы­рями, на Вол­гу-ма­туш­ку или подъ Ас­тра­хань, на ни­зовье за до­бычею“.

Про­ща­ясь съ До­номъ, онъ, въ пер­вомъ сто­лѣтіи, не вспо­миналъ ро­димую ма­туш­ку или раз­лю­без­ную мо­лоду-же­ну, а, об­ра­ща­ясь къ До­ну, го­вари­валъ: „Ты прос­ти, мой Ти­хій Донъ Ива­новичъ, мнѣ по те­бѣ не ѣз­ди­ти, ди­каго звѣ­ря не стрѣ­ливать, вкус­ной рыб­ки не лав­ли­вать“.

Поз­днѣе, ког­да ок­рѣпли се­мей­ныя свя­зи, из­мѣ­нил­ся ка­зачій бытъ и Дон­ская пѣс­ня по­лучи­ла иной ха­рак­теръ.

Въ кон­цѣ пер­ва­го сто­лѣтія раз­дался по До­ну кличъ во­ров­ска­го ата­мана, Стень­ки Ра­зина, при­зывав­ша­го „су­дарей, брат­цовъ, голь ка­бац­кую на си­не мо­ре гу­лять, раз­би­вать ко­раб­ли ба­сур­ман­скіе“… Раз­би­тый цар­ски­ми вой­ска­ми подъ Сим­бир­скомъ, Ра­зинъ съ сво­ими при­вер­женца­ми ук­рылся въ Ка­галь­ниц­комъ го­род­кѣ, гдѣ осаж­денъ былъ Дон­скимъ ата­маномъ Яков­ле­вымъ и стар­ши­ною Ро­ді­ономъ Оси­повымъ и, пос­лѣ упор­на­го соп­ро­тив­ле­нія, сдал­ся 14-го ап­рѣ­ля 1670 го­да. Но еще ра­нѣе то­го все­вели­кое вой­ско Дон­ское рѣ­шило от­пра­вить къ го­суда­рю ста­ницу — бить че­ломъ отъ все­го вой­ска Дон­ска­го о всеп­ро­щеніи въ ви­нахъ ихъ.

Въ ав­густѣ мѣ­сяцѣ 1671 го­да воз­вра­тилась изъ Мос­квы на Донъ зи­мовая ста­ница съ ата­маномъ Кор­ни­лі­емъ Яков­ле­вымъ и стар­ши­ною Ро­ді­ономъ Оси­повымъ, а при нихъ при­были цар­скіе пос­лы, столь­никъ Ко­соговъ и дь­якъ Бог­да­новъ, съ ве­ликимъ цар­скимъ хлѣб­нымъ и де­неж­нымъ жа­ловань­емъ. Ко­соговъ съ мѣс­та объ­явилъ ка­закамъ, что нас­та­ло-де вре­мя при­сягу при­нять на служ­бу ца­рю. Три ра­за со­бирал­ся вой­ско­вой кругъ, шу­мѣлъ бо­лѣе обык­но­вен­на­го, вся­кій разъ ка­заки бла­года­рили за жа­лованье, а от­но­ситель­но при­сяги го­вори­ли: „мы ра­ды слу­жить ве­лико­му го­суда­рю и безъ крес­тна­го цѣ­лованья, а крестъ цѣ­ловать не для че­го“. Ко­соговъ сто­ялъ на сво­емъ, по­ка на­конецъ на чет­вертый день по­ложе­но бы­ло при­сяг­нуть го­суда­рю на вѣр­ность служ­бы. На пло­щади, предъ со­бор­ною цер­ковью, ка­заки при­носи­ли при­сягу и дь­якъ впи­сывалъ име­на при­сяг­нувшихъ въ осо­бую кни­гу. Дру­гая кни­га ос­тавле­на бы­ла въ вой­скѣ для впи­сыва­нія ка­заковъ на бу­дущее вре­мя, какъ при­ходя­щихъ на Донъ из­внѣ, такъ и ро­див­шихся на мѣс­тѣ по дос­ти­женіи со­вер­шенно­лѣтія. Эта пер­вая при­сяга бы­ла важ­нымъ въ вой­скѣ Дон­скомъ со­быті­емъ. Съ это­го вре­мени ус­та­нови­лось обык­но­веніе, при вос­шес­твіи на прес­толъ вся­каго но­ваго го­суда­ря, по­сылать ка­закамъ при­сяж­ную за­пись или крес­топри­вод­ную кни­гу. По та­кой за­писи при­сяг­ну­ли ка­заки въ 1682 го­ду ца­рю Пет­ру Алек­сѣ­еви­чу.

II.

Съ Пет­ра Ве­лика­го на­чина­ет­ся пе­реломъ въ жиз­ни ка­зачес­тва. Не вдругъ, ко­неч­но, но, съ те­чені­емъ вре­мени, жизнь предъ­яв­ля­ла но­выя тре­бова­нія, и Ве­ликій го­сударь, на­чав­шій свою дѣ­ятель­ность на До­ну блес­тя­щими во­ен­ны­ми под­ви­гами подъ Азо­вомъ, за­кон­чилъ ее ре­фор­ма­ми граж­дан­ска­го бы­та Дон­скихъ ка­заковъ. Въ 1695 го­ду прис­ла­на бы­ла на Донъ цар­ская гра­мота, въ ко­ей все­му вой­ску Дон­ско­му при­казы­валось про­мыш­лять надъ азов­ца­ми сов­мѣс­тно съ рат­ны­ми людь­ми, при­веден­ны­ми на Донъ ге­нера­ломъ Пет­ромъ Гор­до­номъ. Вой­ска приш­ли въ і­юлѣ, а вслѣдъ за тѣмъ при­былъ и самъ го­сударь. Этотъ по­ходъ не былъ осо­бен­но уда­ченъ, хо­тя ка­лан­чин­скія ту­рец­кія баш­ни бы­ли взя­ты и за­ложе­на про­тивъ Азо­ва но­вая крѣ­пость, Сер­гі­ев­ская. Въ на­чалѣ 1696 го­да го­сударь при­былъ въ Чер­каскъ вто­рич­но съ ар­мі­ею въ 64.000 че­ловѣкъ подъ ко­ман­дою бо­яри­на Ше­ина. Къ этой ар­міи прим­кну­ли 5.000 Дон­скихъ ка­заковъ. Ата­манъ Ле­он­тій Поз­дѣ­евъ былъ от­прав­ленъ на по­ис­ки въ Азов­ское мо­ре и до­несъ, что ту­рец­кій флотъ сто­итъ у Азо­ва. Не­ча­ян­ное на­паде­ніе на ту­рец­кія су­да увѣн­ча­лось пол­нымъ ус­пѣ­хомъ. Самъ го­сударь вы­шелъ въ мо­ре на ут­лой ка­зачь­ей лод­кѣ, соп­ро­вож­да­емый сот­нею по­доб­ныхъ же ло­докъ. Въ этой бит­вѣ ка­заки въ пер­вый разъ дра­лись въ ви­ду рус­ска­го ца­ря и дра­лись съ не­имо­вѣр­ною храб­ростью. Они взя­ли два ту­рец­кихъ ко­раб­ля и бо­гатую до­бычу: 50.000 чер­вонцевъ, 70 пу­шекъ, 80 бо­чекъ по­роху и мно­го раз­на­го ору­жія. Во­ин­скіе сна­ряды Петръ взялъ въ каз­ну, а всю про­чую до­бычу от­далъ ка­закамъ.

О та­комъ не­быва­ломъ со­бытіи, какъ по­сѣще­ніе рус­скимъ ца­ремъ бе­реговъ До­на, сло­жилось нѣс­коль­ко пре­даній и сох­ра­нилась до сей по­ры на­род­ная пѣс­ня.

За учас­тіе въ ус­ми­реніи Ас­тра­хан­ска­го мя­тежа, вой­ско Дон­ское бы­ло по­жало­вано чес­тны­ми и знат­ны­ми вой­ско­выми клей­но­тами, прис­ланны­ми Пет­ромъ при гра­мотѣ сво­ей отъ 21 фев­ра­ля 1706 го­да. То бы­ли: се­реб­ря­ный вы­золо­ченый пер­начъ съ ка­мень­ями, бун­чукъ съ яб­ло­комъ, съ дос­кою и съ тру­бою се­реб­ря­ною вы­золо­чен­ны­ми, зна­мя боль­шое, пи­сан­ное на кам­кѣ зо­лотомъ, и шесть зна­менъ кам­ча­тыхъ, ста­нич­ныхъ, пи­сан­ныхъ зо­лотомъ и се­реб­ромъ. Ка­заки весь­ма до­рожи­ли этою цар­скою ми­лостью, но еще бо­лѣе бы­ли об­ра­дова­ны раз­рѣ­шені­емъ Ца­ря хо­дить въ бо­родахъ и но­сить ка­кое угод­но платье. Ата­манъ Ко­четовъ, пос­ланный изъ Чер­каска въ Мос­кву съ схва­чен­ны­ми ас­тра­хан­ски­ми ла­зут­чи­ками, вотъ что го­ворилъ на разс­про­сахъ: „Мы, Дон­скіе ка­заки, по­жало­ваны и взыс­ка­ны ве­ликимъ го­суда­ремъ пе­редъ дру­гими на­рода­ми. Къ намъ по сіе вре­мя не прис­ла­но цар­ска­го ука­зу о бо­родахъ и плать­яхъ. Мы и те­перь но­симъ платье по древ­не­му сво­ему обы­чаю, ка­кое ко­му изъ насъ нра­вит­ся: од­ни лю­бятъ но­сить платье и обувь по чер­кес­ски и по кал­мыцки, дру­гіе при­вык­ли хо­дить въ рус­скихъ плать­яхъ ста­родав­ня­го обы­чая; что ко­му луч­ше хо­чет­ся, тотъ такъ и дѣ­ла­етъ, въ томъ меж­ду на­ми ка­зака­ми рас­при или ка­кого пос­мѣ­ха не бы­ва­етъ. Нѣ­мец­ка­го же платья ник­то изъ ка­заковъ не но­ситъ, да и мас­те­ровъ, ко­торые умѣ­ли бы дѣ­лать нѣ­мец­кое платье, нѣтъ въ на­шихъ го­род­кахъ. Кро­мѣ из­во­ленія го­судар­ска­го, у насъ ка­заковъ и охо­ты нѣтъ къ нѣ­мец­ко­му платью“.

Ге­ні­аль­ный Петръ ус­ту­палъ ка­закамъ въ ме­лочахъ, под­держи­валъ въ нихъ во­ин­скій духъ, но въ то же вре­мя от­лично по­нималъ не­об­хо­димость на­саж­де­нія граж­данс­твен­ности сре­ди ка­заковъ, ибо вой­на не мог­ла уже да­вать имъ все­го то­го, на что не­ус­танно предъ­яв­ля­ла свои тре­бова­нія мѣс­тная жизнь. На­родо­насе­леніе уве­личи­валось, пот­ребнос­ти рас­ши­рялись, раз­ви­валась се­мей­ная жизнь. Воп­ро­сы о пи­щѣ и одеж­дѣ ста­нови­лись воп­ро­сами на­сущ­ны­ми; цар­ска­го хлѣб­на­го жа­лованья бы­ло не­дос­та­точ­но, а для каз­ны го­суда­ревой вы­дача она­го ста­нови­лась об­ре­мени­тель­ною. Все все­вели­кое вой­ско Дон­ское не мог­ло вы­ходить въ по­ходъ по­голов­но; нуж­но бы­ло ос­та­вать­ся ко­му ни­будь до­ма, за­щищать род­ные го­род­ки и въ то же вре­мя до­бывать про­пита­ніе же­намъ и дѣ­тямъ. Воп­росъ о зем­ле­дѣліи ста­новил­ся на оче­редь. Дѣ­ятель­ный и тру­долю­бивый го­сударь, про­никав­шій въ от­да­лен­ные угол­ки сво­его царс­тва, былъ и на До­ну, ос­та­вивъ слѣ­ды сво­ихъ за­ботъ о бла­госос­то­яніи ка­зачес­тва въ ста­ницѣ Пя­ті­из­бян­ской, Цим­лян­ской и въ Чер­каскомъ го­род­кѣ.

По сво­ему обы­чаю, Петръ поз­на­комил­ся съ вы­да­ющи­мися сре­ди Дон­ска­го ка­зачес­тва людь­ми, об­ласкалъ хо­рошихъ, по­журилъ ко­го нуж­но и всѣхъ училъ ум­но­му, доб­ро­му и по­лез­но­му. Онъ по­велѣлъ стро­ить цер­кви и ча­сов­ни, при­сылалъ свя­щен­ни­ковъ, зап­ре­щалъ ка­закамъ внѣб­рачное со­житель­ство, унич­то­жилъ ста­рин­ный обы­чай всту­пать въ бракъ безъ со­вер­ше­нія цер­ковна­го та­инс­тва.

За за­бота­ми о се­мей­номъ строѣ слѣ­довалъ рядъ мѣ­роп­рі­ятій, имѣ­ющихъ цѣлью улуч­шить хо­зяй­ствен­ный бытъ ка­заковъ. Царь по­велѣлъ ка­закамъ раз­во­дить са­ды и ого­роды и за­сѣвать столь­ко хлѣ­ба, сколь­ко нуж­но для про­пита­нія на­селе­нія. При Пет­рѣ по­ложе­но на До­ну ос­но­ваніе ви­ног­ра­дарс­тву, раз­вивше­муся ны­нѣ въ са­мос­то­ятель­ный про­мыселъ; онъ же хло­поталъ и о раз­ве­деніи ту­товыхъ де­ревъ, имѣя въ ви­ду шел­ко­водс­тво, ко­торое на До­ну не при­вилось.

Гро­мад­ную ис­то­ричес­кую важ­ность имѣ­етъ то об­сто­ятель­ство, что царь не ог­ра­ничи­вал­ся од­нѣ­ми при­каза­ні­ями, онъ лич­но ука­зывалъ какъ на­до дѣ­лать то или дру­гое и собс­твен­нымъ при­мѣромъ до­казы­валъ на сколь­ко поч­тенно вся­кое по­лез­ное за­нятіе. Самъ пол­ко­водецъ и въ то же вре­мя ка­питанъ, царь и ра­бот­никъ, Ве­ликій Петръ сво­имъ при­мѣромъ убѣ­дилъ ка­заковъ, что вов­се не пос­тыдно со­еди­нять мир­ныя за­нятія съ во­ен­нымъ ре­мес­ломъ и что од­но дру­гому не толь­ко не мѣ­ша­етъ, а, нап­ро­тивъ, по­мога­етъ.

Но и неп­ре­одо­лимая во­ля мо­гуча­го ца­ря раз­би­валась под­часъ о пре­пятс­твія, соз­да­ва­емыя мѣс­тны­ми ус­ло­ві­ями. Жизнь сво­бод­ная, пол­ная бран­ныхъ тре­вогъ и опас­ностей, но су­лив­шая до­бычу, бы­ла слиш­комъ еще за­ман­чи­ва для Дон­ска­го ка­зака, и не могъ онъ про­мѣнять ее сра­зу на тру­довую жизнь зем­ле­дѣль­ца.

Еще въ пос­лѣдніе го­ды царс­тво­ванія Алек­сѣя Ми­хай­ло­вича на Донъ ухо­дили рас­коль­ни­ки, се­лив­ші­еся пре­иму­щес­твен­но въ вер­хо­выхъ ка­зачь­ихъ го­род­кахъ, по Мед­вѣ­дицѣ и Бу­зулу­ку. Пра­витель­ство тре­бова­ло отъ ка­заковъ вы­дачи ихъ и дру­гихъ бѣг­лыхъ лю­дей еще въ 1675 г. Въ 1688 го­ду цар­скою гра­мотою при­казы­валось глав­но­му вой­ску „ид­ти на Мед­вѣ­дицу, ра­зорить го­родокъ, въ ко­торомъ соб­ра­лись во­ры и рас­коль­ни­ки и хо­тятъ ид­ти от­ту­да на рѣ­ку Ку­му“. Подъ на­чаль­ствомъ по­па До­сиѳея и Паф­ну­тія, рас­коль­ни­ки дѣй­стви­тель­но уш­ли съ До­ну на Ку­му. Ушед­шіе же въ го­ры еще преж­де воз­вра­тились къ то­му вре­мени подъ пред­во­дитель­ствомъ Ку­зем­ки Ко­саго и по­яви­лись въ вер­ховь­яхъ Мед­вѣ­дицы, близь Там­бо­ва и Коз­ло­ва, и за­сѣли въ крѣ­пос­тяхъ. Про­тивъ нихъ пос­ланъ былъ ата­манъ Осипъ Ми­хай­ловъ, ко­торый „рас­коль­ни­ковъ сми­рялъ по вер­хо­вымъ го­род­камъ и за­поль­нымъ рѣч­камъ и чи­нилъ имъ на­каза­ніе: отъ рас­ко­ла уни­малъ, а не­пос­лушныхъ каз­нилъ смер­тію“.

Съ это­го вре­мени къ чис­лу дру­гихъ вра­говъ Дон­ска­го ка­зачес­тва при­бав­ля­ют­ся рас­коль­ни­ки, на­падав­шіе въ со­еди­неніи съ но­гай­ца­ми и азов­ца­ми на ка­зачьи го­род­ки и раз­зо­ряв­шіе ихъ. От­важные пред­во­дите­ли рас­коль­ни­ковъ Ку­зем­ка и Лев­ка Ма­ноц­ковъ око­ло 1690 го­да вош­ли въ сно­шеніе съ гор­ски­ми вла­дѣль­ца­ми и пред­ло­жили имъ по­ходъ на Донъ съ цѣлью сог­нать от­ту­да ка­заковъ, ра­зорить Чер­каскъ и дру­гіе ка­зачьи го­род­ки, на­селить ихъ рас­коль­ни­ками и та­тара­ми и, за­тѣмъ, от­дать­ся въ под­данс­тво ту­рец­ка­го сул­та­на. Пла­ну это­му не суж­де­но бы­ло осу­щес­твить­ся вслѣдс­твіе не­сог­ла­сій, воз­никшихъ меж­ду рас­коль­ни­ками и ихъ со­юз­ни­ками.

Въ кон­цѣ XѴII вѣ­ка нап­лывъ по­селен­цевъ на Донъ изъ со­сѣд­нихъ мѣс­тнос­тей Рос­сіи былъ до то­го ве­ликъ, что нѣ­кото­рые пог­ра­нич­ные съ вой­скомъ у­ѣз­ды со­вер­шенно за­пус­тѣ­ли. Пе­ресе­лялись не толь­ко ли­ца, ис­кавшія ка­зачь­ей во­ли и раз­счи­тывав­шія жить вой­ною, но и мир­ные зем­ле­дѣль­цы. Они за­няли въ пус­тѣ ле­жащія зем­ли по Хоп­ру, Мед­вѣ­дицѣ, Бу­зулу­ку, Дон­цу и впа­да­ющимъ въ До­нецъ рѣ­камъ: Бах­му­ту, Дер­ку­лу, Бо­гуча­ру, по обѣ­имъ Ка­лит­вамъ.

Въ 1703 г. пос­ла­ны бы­ли на Донъ цар­скіе столь­ни­ки для опи­си ка­зачь­ихъ го­род­ковъ и для вы­сел­ки съ До­ну всѣхъ тѣхъ по­селен­цевъ, ко­торые заш­ли ту­да пос­лѣ 1695 го­да. Наз­на­чено бы­ло имъ и на­каза­ніе: де­сята­го изъ нихъ по­сылать въ Азовъ на ра­боты. Пос­лѣ при­веде­нія въ глас­ность ка­зачь­ихъ го­род­ковъ и чис­ла жи­телей въ нихъ, пос­лѣ­дова­ла цар­ская гра­мота о томъ, что­бы всѣ го­род­ки, пос­тро­ен­ные не по ука­зу, на шля­хахъ и по за­поль­нымъ рѣч­камъ, свесть за Сѣ­вер­скій До­нецъ, а но­воп­ри­быв­шихъ лю­дей выс­лать въ ук­ра­ин­ные го­рода. Цар­ско­му столь­ни­ку, прис­ланно­му для наб­лю­денія за ис­полне­ні­емъ гра­моты, по­велѣ­но бы­ло об­хо­дить­ся съ ка­зака­ми вѣж­ли­во, не вы­могать взя­токъ и не тре­бовать лиш­ня­го кор­му и под­водъ.

Въ кон­цѣ 1707 го­да при­былъ на Донъ для сыс­ка бѣг­лыхъ князь Юрій Вла­димі­ровичъ Дол­го­рукій, оз­на­мено­вав­шій се­бя боль­шою жес­то­костью. Ка­заки об­ви­няли его въ томъ, что онъ, воп­ре­ки цар­ско­му по­велѣ­нію, ра­зорилъ и по­жегъ мно­гіе ка­зачьи го­род­ки, пы­талъ ихъ и билъ кну­томъ, рѣ­залъ имъ но­сы и гу­бы; на­ругал­ся надъ же­нами и вѣ­шалъ дѣ­тей по де­ревь­ямъ.

Вѣсть о жес­то­кос­тяхъ Дол­го­рука­го дош­ла до швед­ской гра­ницы, гдѣ сто­яли Дон­скіе пол­ки подъ на­чаль­ствомъ по­ход­на­го ата­мана Ива­на Фро­лова, а так­же въ Поль­шу и Ма­лорос­сію, гдѣ Дон­скіе ка­заки на­ходи­лись въ сос­та­вѣ рус­ской ар­міи подъ на­чаль­ствомъ стар­ши­ны Кум­шацка­го. Все­го въ то вре­мя за пре­дѣла­ми вой­ска на служ­бѣ рус­ска­го Ца­ря сос­то­яло до 15.000 ка­заковъ, луч­шихъ во­иновъ. Ос­тавша­яся на До­ну го­лыдь­ба, прель­щен­ная пре­лес­тны­ми пись­ма­ми ата­мана Бу­лави­на ста­ла подъ его зна­мя. А меж­ду тѣмъ какъ вол­но­валась го­лыдь­ба, Дол­го­рукій дѣ­лалъ свое дѣ­ло и ус­пѣлъ соб­рать по ка­зачь­имъ го­род­камъ до 3.000 бѣг­лыхъ лю­дей. Бу­лавинъ на­палъ на не­го ночью и ис­тре­билъ весь цар­скій от­рядъ съ са­мимъ кня­земъ. От­сю­да бе­ретъ свое на­чало бунтъ, из­вѣс­тный подъ име­немъ Бу­лавин­ска­го. Для ус­ми­ренія бун­та Петръ Ве­ликій от­пра­вилъ 20.000 вой­ска подъ на­чаль­ствомъ кня­зя Ва­силія Дол­го­рука­го, род­на­го бра­та кня­зя Юрія. Но еще преж­де, чѣмъ вой­ска при­были на Донъ, вѣр­ные ца­рю ка­заки оса­дили Бу­лави­на въ Чер­каскѣ, гдѣ онъ жи­вымъ въ ру­ки не дал­ся, а ви­дя, что дѣ­ло его про­иг­ра­но, зас­трѣ­лил­ся. Ког­да князь Дол­го­рукій по­дошелъ къ Чер­каско­му го­род­ку, всѣ ка­заки при­сяг­ну­ли къ бун­ту не прис­та­вать.

Тѣмъ не ме­нѣе, князь Ва­силій счелъ сво­имъ дол­гомъ ис­полнить бук­валь­но стро­гій на­казъ Пет­ра Ве­лика­го: „всѣ ка­зачьи го­род­ки, ле­жащіе по Дон­цу, Мед­вѣ­дицѣ, Хоп­ру, Бу­зулу­ку и Илов­лѣ сжечь и ра­зорить до ос­но­ванія, лю­дей ру­бить и за­вод­чи­ковъ са­жать на колъ и ко­лесо­вать, ибо сія са­рынь ни­чѣмъ, кро­мѣ жес­то­кос­ти, не мо­жетъ быть уня­та. Изъ пись­ма кал­мыцка­го тай­ши къ ца­рицын­ско­му во­ево­дѣ отъ 1708 г. уз­на­емъ: „я (т. е. тай­ша) Пе­рекоп­скій го­родъ взялъ, да съ Хо­ван­скимъ раз­би­ли три го­род­ка: Пан­шинъ, Ка­чалинъ и Илов­линъ, и ка­заковъ по­били, а ни­же пя­ти избъ съ ка­зака­ми уп­равля­ет­ся бо­яринъ Дол­го­рукій, а ввер­ху по До­ну ка­заковъ ни­кого не ос­та­лось“.

Бу­лавин­скій бунтъ до­рого обо­шел­ся Дон­ско­му ка­зачес­тву. Бо­лѣе 7.000 ка­заковъ бы­ло по­бито и каз­не­но въ это вре­мя. Ка­зачьи го­род­ки по Дон­цу, Ай­да­ру, Дер­ку­лу, Ка­лит­вамъ, по Мед­вѣ­дицѣ, Хоп­ру, Бу­зулу­ку и Илов­лѣ бы­ли сож­же­ны. Ка­зачьи зем­ли по Дон­цу при­чис­ле­ны къ Бах­мут­ской про­вин­ціи, а въ вер­ховь­яхъ Хоп­ра при­со­еди­нены къ Во­ронеж­ской гу­бер­ніи. Къ до­вер­ше­нію ка­зачь­яго го­ря, пос­лѣ Прут­ска­го до­гово­ра Азовъ от­данъ былъ об­ратно тур­камъ и входъ въ Чер­ное мо­ре зак­рытъ для ка­заковъ. Къ это­му-то вре­мени от­но­сит­ся пе­чаль­ная на­род­ная пѣс­ня, въ ко­торой ска­зыва­ет­ся го­ре все­го рус­ска­го ка­зачес­тва.

По воз­вра­щеніи тур­камъ Азо­ва и Та­ган­ро­га, Петръ при­казалъ въ двухъ вер­стахъ ни­же Чер­каска за­ложить крѣ­пость, или, какъ тог­да вы­ража­лись, тран­жа­ментъ. Эта крѣ­пость, ес­ли вѣ­рить Ри­гель­ма­ну, выс­тро­ена столь­ко-же для наб­лю­денія за тур­ка­ми, сколь­ко и для то­го, „что­бы внут­реннія иног­да ша­тос­ти по ту­тош­не­му мѣс­ту при­сѣкать.“ Эта крѣ­пость чрезъ нѣс­коль­ко лѣтъ бы­ла пе­реве­дена вы­ше Чер­каска на Ва­силь­ев­скіе буг­ры, а въ 1730 го­ду — на бе­регъ До­на, меж­ду те­переш­ни­ми Рос­то­вомъ и На­хиче­ванью. Крѣ­пость эта на­зыва­лась св. Ан­ны, а съ 1761 го­да св. Ди­мит­рія.

Со вре­мени пос­трой­ки крѣ­пос­ти из­мѣ­ня­ет­ся ха­рак­теръ сно­шеній вер­ховна­го пра­витель­ства съ вой­скомъ Дон­скимъ. Вмѣс­то не­пос­редс­твен­ныхъ сно­шеній съ ца­ремъ, при по­мощи съ од­ной сто­роны цар­скихъ гра­мотъ, а дру­гой от­пи­сокъ вой­ска пря­мо ца­рю или въ по­соль­скій при­казъ, яв­ля­ют­ся от­но­шенія про­мемо­ріи, ор­де­ра, ре­ляціи, — въ ко­торыхъ пер­вую роль иг­ра­етъ ко­мен­дантъ крѣ­пос­ти.

Съ 1713 г. на­бѣги Ку­бан­цевъ на Дон­скихъ ка­заковъ ста­новят­ся весь­ма час­ты и опус­то­шитель­ны, такъ что до 1715 г. ка­заки нас­чи­тыва­ли бо­лѣе 2.500 сво­ихъ во­иновъ, то­мящих­ся въ плѣ­ну у та­таръ. Въ 1737 г. въ ар­мію Ми­ниха на­ряже­но бы­ло 12.000 доб­ро­кон­ныхъ и хо­рошо во­ору­жен­ныхъ ка­заковъ, а въ слѣ­ду­ющемъ сно­ва по­велѣ­валось пос­лать 4.000 кон­ныхъ въ ар­мію Ми­ниха и въ ар­мію Лас­си 6.000 кон­ныхъ и до 3.000 пѣ­шихъ. Та­кимъ об­ра­зомъ всѣ слу­жилые ка­заки сос­то­яли на дѣй­стви­тель­ной цар­ской служ­бѣ, не при­носив­шей имъ до­бычи.

Кор­мить­ся ос­та­ющим­ся до­ма прес­та­рѣлымъ ка­закамъ, жен­щи­намъ и дѣ­тямъ мож­но бы­ло толь­ко отъ зем­ле­дѣлія, но въ ви­ду пос­то­ян­ныхъ на­бѣговъ Ку­бан­цевъ, про­тивъ ко­торыхъ от­важно би­лись слав­ные въ ис­то­ріи До­на стар­ши­ны Да­нило Еф­ре­мовъ и Иванъ Крас­но­щековъ, зем­ле­дѣліе бы­ло за­няті­емъ да­леко не бе­зопас­нымъ. Жи­тели вы­ходи­ли на ра­боту съ ору­жі­емъ въ ру­кахъ и не­рѣд­ко съ мѣс­та ра­ботъ, вмѣс­тѣ со ско­томъ сво­имъ, бы­ли уго­ня­емы въ плѣнъ. Тя­желую до­лю нес­ла въ это вре­мя ка­зач­ка Дон­ская. Вся ра­бота лег­ла на ея ру­ки, ибо мужья, от­цы, братья и взрос­лые сы­новья, сос­то­яли на дѣй­стви­тель­ной служ­бѣ. Изъ лѣ­нивой, из­нѣ­жен­ной жен­щи­ны До­на, об­сто­ятель­ства вы­рабо­тали энер­гичную, смѣ­лую, крѣп­кую и не­ус­танную въ ра­ботѣ, ка­кою мы ее зна­емъ и до сей по­ры. Она умѣ­ла не пус­тить нуж­ды въ домъ въ от­сутс­твіи ка­зака-кор­миль­ца, умѣ­ла прі­об­рѣсти хлѣбъ и скотъ и умѣ­ла сох­ра­нить свое иму­щес­тво отъ степ­ныхъ хищ­ни­ковъ. Дон­ская ка­зач­ка съ та­кимъ-же ис­кусс­твомъ уп­равля­лась съ ви­лами и ко­сой, какъ и съ ружь­емъ или шаш­кой.

Оче­вид­но, при та­кихъ об­сто­ятель­ствахъ, ши­рокое раз­ви­тіе зем­ле­дѣлія или ско­товодс­тва, бы­ло дѣ­ломъ не­воз­можнымъ. И то уже хо­рошо, что эти от­расли до­быва­ющей про­мыш­леннос­ти шли кое-какъ, да­вая воз­можность не уме­реть съ го­лоду ка­зачь­имъ се­мей­ствамъ.

Толь­ко въ 1738 г. фор­маль­но раз­рѣ­шено бы­ло ка­закамъ ло­вить ры­бу въ Азов­скомъ мо­рѣ и въ гир­лахъ До­на, а въ 1742 г. это раз­рѣ­шеніе бы­ло пов­то­рено. Ко­неч­но, ка­заки за­нима­лись ры­боловс­твомъ и безъ раз­рѣ­шенія пра­витель­ства, но со­вер­ша­ли оное тай­комъ, подъ стра­хомъ взыс­ка­нія.

Изъ от­пи­сокъ это­го вре­мени, изъ на­род­ныхъ пѣ­сенъ вид­но, что ка­заки го­вори­ли язы­комъ ве­лико­рус­ска­го пле­мени, съ при­мѣсью словъ ма­лорос­сій­скихъ, поль­скихъ и, осо­бен­но, та­тар­скихъ. Мно­гія наз­ва­нія обы­ден­ныхъ ве­щей въ до­мѣ, ку­шаній и одеж­ды взя­ты пря­мо съ та­тар­ска­го язы­ка. Та­ковы, нап­ри­мѣръ: кай­макъ, че­накъ, ку­белекъ и др. Бро­нев­скій въ сво­ей „Ис­то­ріи“ дѣ­ла­етъ за­мѣча­ніе о томъ, что да­же въ кон­цѣ XѴIII сто­лѣтія въ Чер­каскѣ жен­щи­ны упот­ребля­ли въ раз­го­ворахъ та­тар­скія сло­ва, что слу­жило приз­на­комъ хо­роша­го то­на. Въ пок­роѣ одеж­ды то­же под­ра­жали та­тарамъ. Но под­ра­жатель­ность эта от­нюдь не ума­ляла враж­ды ка­заковъ въ сво­имъ ис­коннымъ нед­ру­гамъ. Пос­лѣ зна­мени­таго въ ис­то­ріи До­на пог­ро­ма Кум­шацкой ста­ницы око­ло 1737 го­да, тог­дашній вой­ско­вой ата­манъ Фро­ловъ соб­ралъ 9.500 кон­ныхъ ка­заковъ и 1.500 пѣ­шихъ и, со­еди­нив­шись съ кал­мыцкимъ тай­шей Дон­дукъ Ом­бо, выс­ту­пилъ въ по­ходъ про­тивъ Ку­бан­цевъ. Пер­вы­ми дош­ли до Ку­бани 5.000 ка­заковъ на луч­шихъ ло­шадяхъ, бро­сились вплавь, на­пали на та­тар­скіе улу­сы, ра­зори­ли и пож­гли бо­лѣе 1.000 ки­битокъ и взя­ли бо­гатую до­бычу: 1.000 плѣн­ныхъ, 2.000 ло­шадей и 5.000 ро­гата­го ско­та.

Ка­заки умѣ­ли лов­ко мстить сво­имъ вра­гамъ, но еще дол­го суж­де­но имъ бо­роть­ся съ степ­ны­ми хищ­ни­ками за свое су­щес­тво­ваніе, ох­ра­няя въ то же вре­мя пре­дѣлы рус­ской зем­ли отъ на­бѣговъ та­таръ и сра­жа­ясь въ рус­скихъ вой­скахъ да­леко отъ бе­реговъ Ти­хаго До­на.

Еще съ кон­ца XѴII вѣ­ка пра­витель­ство рус­ское стре­милось все бо­лѣе и бо­лѣе втя­гивать Дон­ское вой­ско въ об­щую жизнь го­сударс­тва, а въ на­чалѣ XѴIII сто­лѣтія со­вер­шился важ­ный пе­рево­ротъ во внут­реннемъ са­мо­уп­равле­ніи вой­ска.

Вой­ско­вой кругъ из­би­ралъ еже­год­но вой­ско­ваго ата­мана. Из­бран­ное разъ ли­цо мог­ло ос­та­вать­ся въ сво­ей дол­жнос­ти нѣс­коль­ко лѣтъ сря­ду, но об­рядъ из­бра­нія пов­то­рял­ся еже­год­но. Петръ Ве­ликій на­шелъ та­кой по­рядокъ не­удоб­нымъ, ибо бу­лавин­скій бунтъ и не­рас­по­ряди­тель­ность быв­ша­го въ то вре­мя ата­маномъ Лукь­яна Мак­си­мова по­коле­бали до­вѣріе ца­ря къ вой­ско­вому кру­гу. Ри­гель­манъ го­воритъ, что по при­бытіи на Донъ, вско­рѣ по ус­ми­реніи бу­лавин­ска­го бун­та, Петръ Ве­ликій пос­та­вилъ въ вой­ско­вые ата­маны Пет­ра Ро­маза­нова без­смѣн­но. Въ 1715 го­ду Ро­маза­новъ умеръ и хо­тя вой­ско­вой кругъ из­бралъ ата­маномъ Фро­лова, но на­сѣка вру­чена бы­ла Кум­шацко­му. Въ 1716 г. ата­маномъ из­бранъ Ва­силій Фро­ловъ, сынъ зна­мени­таго Фро­ла Ми­на­еви­ча, из­би­ра­ема­го ата­маномъ въ те­ченіи 20 лѣтъ сря­ду. Толь­ко 26 фев­ра­ля 1718 г., ког­да Фро­ловъ ус­пѣлъ по­казать въ бит­вахъ съ та­тара­ми свои не­дюжен­ныя спо­соб­ности, Петръ Ве­ликій по­велѣлъ ему быть, по вы­бору все­го вой­ска, вой­ско­вымъ ата­маномъ, впредь до ука­зу. Ва­силій Фро­ловъ умеръ въ, 1723 г. и вой­ско­вой кругъ еще разъ, но уже въ пос­лѣдней, прис­ту­пилъ къ вы­бору ата­мана. Из­бранъ былъ че­ловѣкъ не­дос­той­ный это­го зва­нія, нѣк­то стар­ши­на Иванъ Мат­вѣ­евъ, по­чему ата­маномъ по­велѣ­но быть Ан­дрею Ло­пати­ну, а прі­ем­никъ Ло­пати­на, Иванъ Фро­ловъ, уже вез­дѣ въ ак­тахъ на­зыва­ет­ся на­каз­нымъ ата­маномъ, такъ какъ наз­на­ченъ ата­маномъ не но вы­бору вой­ска, а по цар­ско­му ука­зу. Имен­нымъ ука­зомъ, дан­нымъ пра­витель­ству­юще­му се­нату 4 мар­та 1738 го­да, стар­ши­на Да­нило Еф­ре­мовъ все­милос­ти­вѣй­ше жа­лу­ет­ся въ чинъ вой­ско­ваго ата­мана, а на Донъ по­сыла­ет­ся гра­мота, въ ко­торой ска­зано: „по­жало­вали мы вой­ска Дон­ска­го стар­ши­ну Да­нилу Еф­ре­мова… къ оно­му вой­ску Дон­ско­му нас­то­ящимъ вой­ско­вымъ ата­маномъ“. Съ это­го вре­мени уже всѣ вой­ско­вые ата­маны наз­на­ча­ют­ся отъ пра­витель­ства.

Съ наз­на­чені­емъ вой­ско­выхъ ата­мановъ отъ пра­витель­ства крѣп­нетъ и уве­личи­ва­ет­ся ихъ власть, уве­личи­ва­ет­ся влі­яніе стар­шинъ и въ рав­ной мѣ­рѣ умень­ша­ет­ся зна­ченіе вой­ско­ваго кру­га. Наз­ва­ніе стар­ши­ны вмѣс­то ата­мана встрѣ­ча­ет­ся въ пер­вый разъ на До­ну въ 1649 г. Вмѣс­тѣ съ пос­те­пен­нымъ ог­ра­ниче­ні­емъ влас­ти вой­ско­ваго кру­га, стар­ши­ны прис­ва­ива­ютъ се­бѣ ма­ло по ма­лу пра­во рас­по­ряжать­ся об­щес­твен­ны­ми дѣ­лами на рав­нѣ съ вой­ско­выми ата­мана­ми. Въ 1754 г. у вой­ско­ваго кру­га от­ня­то бы­ло пра­во из­бра­нія стар­шинъ и зва­ніе это об­ра­ща­ет­ся въ по­жало­ван­ный отъ выс­шей влас­ти чинъ. Въ ата­манс­тво двухъ Еф­ре­мовыхъ, Да­нилы и Сте­пана, са­мос­то­ятель­на­го про­яв­ле­нія влас­ти кру­га сов­сѣмъ не вид­но и хо­тя наз­на­ченіе еса­уловъ и дь­яка со­вер­ша­лось по вы­бору кру­га, но са­мые вы­боры про­из­во­дились по же­ланію ата­мановъ.

Да­нило Еф­ре­мовъ — вы­да­юща­яся лич­ность по сво­имъ во­ен­нымъ и осо­бен­но дип­ло­мати­чес­кимъ спо­соб­ностямъ — за­мѣча­теленъ пре­иму­щес­твен­но тѣмъ, что ввелъ сре­ди ка­заковъ стро­гую дис­ципли­ну, о чемъ сви­дѣтель­ству­етъ Вы­сочай­шая гра­мота 1759 г., ко­ею Да­нило Еф­ре­мовъ по­жало­ванъ въ тай­ные со­вѣт­ни­ки.

Въ се­милѣт­ней вой­нѣ учас­тво­вали 16.000 Дон­скихъ ка­заковъ, а въ слѣ­ду­ющихъ за­тѣмъ поль­ской — кон­фе­дерат­ской и пер­вой ту­рец­кой вой­ско Дон­ское выс­ла­ло уже 20.000 во­иновъ.

Наз­на­чен­ный Им­пе­рат­ри­цею Ели­заве­тою Пет­ровною въ 1753 г. вой­ско­вымъ ата­маномъ, при жиз­ни от­ца сво­его Да­нилы, Сте­панъ Еф­ре­мовъ за­мѣча­теленъ по сво­ему ог­ромно­му въ вой­скѣ влі­янію, по осо­бен­ной люб­ви и ува­женію, ко­торы­ми поль­зо­вал­ся какъ въ са­момъ вой­скѣ, такъ и да­леко за пре­дѣла­ми его, а рав­но по сво­ей рос­кошной, ши­роко гос­тепрі­им­ной жиз­ни, гро­мад­нымъ бо­гатс­твамъ и тра­гичес­кой судь­бѣ сво­ей. Пол­новлас­тный рас­по­ряди­тель До­на былъ сос­ланъ на вѣч­ное житье въ го­родъ Пер­новъ, гдѣ и умеръ въ за­точе­ніи.

Мы пи­шемъ не бі­ог­ра­фичес­кій очеркъ и не ис­то­рію Дон­ска­го вой­ска, по­чему изъ вре­менъ ата­манс­тва Сте­пана Еф­ре­мова от­мѣ­ча­емъ толь­ко фак­ты, имѣ­ющіе бы­товое зна­ченіе. Въ ря­ду ихъ пер­вое мѣс­то за­нима­етъ ус­трой­ство въ вой­скѣ дѣлъ ду­хов­ныхъ и на­род­на­го об­ра­зова­нія. Въ XѴII и въ на­чалѣ XѴIII сто­лѣтія ду­хов­ны­ми дѣ­лами на До­ну рас­по­ряжал­ся вой­ско­вой кругъ. Ка­заки при­нима­ли свя­щен­ни­ковъ и смѣ­няли ихъ по сво­ему ус­мотрѣ­нію. Какъ осо­бен­ное сос­ло­віе ду­ховенс­тво вов­се не су­щес­тво­вало въ пре­дѣлахъ вой­ска. По­селив­ші­еся на До­ну ду­хов­ныя ли­ца за­чис­ля­лись въ ка­заки и дѣ­ти ихъ нес­ли во­ен­ную служ­бу. Гра­мотѣи изъ ста­рыхъ ка­заковъ, свою служ­бу от­слу­жив­шихъ, пос­ту­пали въ ду­хов­ные, что не из­бавля­ло ихъ дѣ­тей отъ служ­бы во­ен­ной. Въ XѴI и въ на­чалѣ XѴII вѣ­ка вой­ско по ду­хов­нымъ дѣ­ламъ за­висѣ­ло отъ пат­рі­ар­ха Мос­ков­ска­го или Епис­ко­па Кру­тиц­ка­го. Петръ Ве­ликій въ 1720 го­ду под­чи­нилъ вой­ско Во­ронеж­ской епар­хіи. Въ Вы­сочай­шей гра­мотѣ, по это­му по­воду, меж­ду про­чимъ, ска­зано: „Де­неж­на­го сбо­ру съ вѣ­неч­ныхъ па­мятей ему, мит­ро­поли­ту (Во­ронеж­ско­му), на нихъ, Дон­скихъ ка­заковъ, не кла­дывать, для то­го, что съ Дон­скихъ ка­заковъ не ток­мо ни­какихъ го­суда­ревыхъ по­датей и сбо­ровъ не бы­вало и ны­нѣ не сби­ра­ет­ся, но еще и жа­лованье имъ пов­ся­год­но вы­сыла­ет­ся“.

Ког­да из­данъ былъ указъ о за­писа­ніи въ по­душ­ный ок­ладъ дѣ­тей свя­щен­но и цер­ковно слу­жите­лей, вой­ско от­ка­залось отъ пе­репи­си на томъ ос­но­ваніи, что „всѣ оные слу­жатъ на вой­ско­вомъ жа­лованьѣ и мно­гіе по воз­растѣ вос­при­нима­ютъ ка­зачью служ­бу“. Пре­ос­вя­щен­ный Ти­хонъ въ 1765 г. жа­ловал­ся въ си­нодъ, что „вой­ско въ ду­хов­ныя дѣ­ла всту­па­етъ, къ цер­квамъ въ дь­яч­ки, въ по­нама­ри оп­ре­дѣля­етъ и гра­маты да­етъ“. А вой­ско про­сило Во­ронеж­ское епар­хі­аль­ное на­чаль­ство до дѣ­тей Дон­ска­го ду­ховенс­тва не ка­сать­ся, ибо „цер­ковные при­чет­ни­ки, по раз­смот­рѣ­ніи и оп­ре­дѣле­ніи вой­ска, про­из­во­дят­ся изъ ка­заковъ и ка­зачь­ихъ дѣ­тей“.

Изъ этой от­писки явс­тву­етъ, что въ вой­скѣ въ это вре­мя бы­ло дос­та­точ­ное чис­ло гра­мот­ныхъ лю­дей, ибо нель­зя-же до­пус­тить, что­бы на мѣс­та при­чет­ни­ковъ наз­на­чались лю­ди со­вер­шенно нег­ра­мот­ные. От­сю­да не­дале­ко до вы­вода, что на До­ну въ XѴIII вѣ­кѣ бы­ли пер­во­началь­ныя шко­лы. И дѣй­стви­тель­но, еще въ на­чалѣ XѴIII вѣ­ка мы встрѣ­ча­емъ ука­занія въ ак­тахъ о су­щес­тво­ваніи школъ „для уче­нія бо­жес­твен­ныхъ книгъ“. Въ 1746 г. воз­никла мысль объ уч­режде­ніи на До­ну се­мина­ріи на счетъ вой­ско­вой каз­ны, о чемъ го­ворит­ся въ гра­мотѣ Ели­саве­ты Пет­ровны отъ 14-го ав­густа. Есть ос­но­ваніе пред­по­лагать, что ду­хов­ное учи­лище от­кры­то въ Чер­каскѣ въ 1757 г. и су­щес­тво­вало, по всей вѣ­ро­ят­ности, до уч­режде­нія на До­ну пер­ва­го свѣт­ска­го учеб­на­го за­веде­нія „глав­на­го на­род­на­го учи­лища“, от­кры­таго въ 1790 го­ду.

Ко вре­мени же Сте­пана Еф­ре­мова от­но­сят­ся и пер­выя рас­по­ряже­нія пра­витель­ства объ ус­трой­ствѣ чер­касъ, т. е. кресть­янъ, въ раз­ное вре­мя по­селив­шихся на ка­зачь­ихъ зем­ляхъ. Еще въ 1763 г. ука­зомъ Ан­ны І­оан­новны стро­го вос­пре­щалось се­лить въ ка­зачь­ихъ го­род­кахъ ма­лорос­сі­янъ изъ сло­бод­скихъ пол­ковъ. Но ука­зы, пов­то­ряв­ші­еся съ то­го вре­мени очень час­то, мог­ли ос­та­новить дви­женія пе­ресе­лен­цевъ, ко­ихъ прив­ле­кали слу­хи о при­воль­ной на До­ну жиз­ни. Дон­скимъ стар­ши­намъ, ус­пѣвшимъ за­нять сво­бод­ныя вой­ско­выя зем­ли сво­ими ху­тора­ми, пе­ресе­леніе ма­лорос­сі­янъ бы­ло очень вы­год­но, ибо эти пос­лѣдніе за­писы­вались подъ ихъ вы­сокую ру­ку. Пер­вымъ Дон­скимъ по­мѣщи­комъ, ес­ли мож­но такъ вы­разить­ся, яв­ля­ет­ся самъ ата­манъ Сте­панъ Еф­ре­мовъ, за име­немъ ко­тора­го бы­ло за­писа­но до 50 се­мей­ствъ. Въ чис­лѣ дво­ровой прис­лу­ги, жив­шей при дво­рахъ Сте­пана Еф­ре­мова и дос­тавшей­ся ему еще отъ от­ца его, мы встрѣ­ча­емъ лю­дей раз­ныхъ на­ці­ональ­нос­тей и вѣръ: Иванъ Та­таринъ, Алек­сѣй Ска­зоч­ный, Ѳе­доръ Ар­мя­нинъ, Ва­силій Кал­мыкъ, Ано­ха изъ ма­лорос­сі­янъ, Иванъ Плу­тиш­ка, Петръ Бу­гай, Сте­панъ Кал­мыкъ, Се­менъ Сал­танъ, Афа­насъ Та­таринъ, Пру­сакъ, ба­ба Ар­мянка и пр. Не ма­ло кресть­янъ бы­ло за­писа­но так­же и за бри­гади­ромъ Крас­но­щеко­вымъ, ко­торый от­кры­то при­нималъ на свои ху­тора бѣг­лыхъ, да­валъ каж­до­му изъ нихъ по 5 р. на об­за­веде­ніе и ос­во­бож­далъ отъ вся­кихъ ра­ботъ на се­бя въ те­ченіи 5 лѣтъ. Въ стар­шин­скихъ ху­торахъ жи­лось очень лег­ко, что вид­но изъ от­пи­сокъ, по­сыла­емыхъ пе­ресе­лен­ца­ми сво­имъ зем­ля­камъ, ко­имъ они обык­но­вен­но го­вари­вали: „ни­какихъ по­боровъ и тя­гос­тей у насъ не бы­ва­етъ“.

Въ 1762 го­ду наз­на­чена ком­ми­сія для ос­мотра стар­шин­скихъ ху­торовъ и про­из­ве­дена пе­репись жи­вущихъ на нихъ лю­дей раз­на­го зва­нія. Ком­ми­сія эта от­кры­ла на стар­шин­скихъ зем­ляхъ 232 ху­тора и ус­та­нови­ла тотъ фактъ, что кро­мѣ чер­касъ и бѣг­лыхъ лю­дей раз­на­го зва­нія за стар­ши­нами чис­ли­лись ве­лико­рус­скіе кресть­яне, куп­ленные у по­мѣщи­ковъ на вы­водъ. Всѣхъ кресть­янъ по этой пе­репи­си, сов­павшей по вре­мени съ треть­ей ре­визі­ей, ока­залось 20.422 ду­ши, за­писан­ныхъ въ се­миг­ри­вен­ный ок­ладъ. Въ пе­репись вош­ли всѣ кресть­яне, какъ жив­шіе при ста­ницахъ, такъ и у час­тныхъ лицъ, и ста­ли на­зывать­ся съ это­го вре­мени при­пис­ны­ми, ска­зоч­ны­ми под­данны­ми. Бо­лѣе под­робная пе­репись кресть­янъ про­из­ве­дена въ 1782 г., по ко­торой по­каза­но за час­тны­ми ли­цами: ве­лико­рос­сій­скихъ кресть­янъ 1.106 душъ и ма­лорос­сі­янъ 19.123 ду­ши, да за ста­ница­ми 7.456 душъ.

Чес­то­люби­вый ата­манъ Сте­панъ Еф­ре­мовъ, въ за­ботахъ о рас­ши­реніи сво­ей влас­ти, до­могал­ся сос­ре­дото­чива­нія въ сво­ихъ ру­кахъ не толь­ко уп­равле­нія во­ен­ною и граж­дан­скою час­тя­ми вой­ска, но и вой­ско­выми фи­нан­са­ми. Въ быт­ность свою въ 1765 г. въ Пе­тер­бургѣ онъ пред­ста­вилъ про­ектъ ко­рен­на­го пре­об­ра­зова­нія во внут­реннемъ уп­равле­ніи вой­ска, ко­торое сво­дилось, въ об­щихъ чер­тахъ, къ ни­жес­лѣ­ду­юще­му: 1) въ вой­ско­вой кан­це­ляріи за­сѣда­ютъ, по наз­на­ченію ата­мана и подъ его пред­сѣ­датель­ствомъ, 8 ис­кус­сныхъ и свѣ­ду­ющихъ въ за­конахъ стар­шинъ, для за­вѣды­ванія те­кущи­ми во­ен­ны­ми и граж­дан­ски­ми дѣ­лами; 2) все вой­ско Дон­ское раз­дѣ­ля­ет­ся на 20 пос­то­ян­ныхъ пол­ковъ, по 600 че­лов. въ каж­домъ и по 100 ре­зер­вныхъ, го­товыхъ выс­ту­пить во вся­кое вре­мя, въ нѣс­коль­ко дней, по пер­во­му тре­бова­нію; платье слу­жащіе ка­заки дол­жны имѣть ка­зачье од­ноцвѣт­ное. Ос­та­ющі­еся, за вы­ходомъ на служ­бу 12.000 ря­довыхъ, ка­заки дол­жны ох­ра­нять рус­скія гра­ницы и ка­зачьи го­род­ки отъ на­бѣговъ та­таръ. Ата­ману пре­дос­тавля­ет­ся пра­во наз­на­ченія пол­ковни­ковъ, стар­шинъ и дру­гихъ чи­новъ въ пол­ки. Судъ и рас­пра­ва въ пол­кахъ про­из­во­дят­ся по вой­ско­вой кан­це­ляріи. Какъ на фи­нан­со­вые ис­точни­ки ата­манъ Еф­ре­мовъ ука­зыва­етъ на слѣ­ду­ющіе: 1) наз­на­ча­емое въ по­дар­ки ста­ницамъ, по­сыла­емымъ въ Пе­тер­бургъ, пе­редать въ рас­по­ряже­ніе вой­ско­вой кан­це­ляріи; 2) се­миг­ри­вен­ный ок­ладъ съ чер­касъ при­чис­лить къ вой­ско­вой сум­мѣ, и 3) по­лови­ну вой­ско­выхъ до­ходовъ, изъ 20т., за­чис­лять въ вой­ско­вую-же сум­му.

Сте­панъ Еф­ре­мовъ арес­то­ванъ въ 1772 го­ду, а въ 1773 наз­на­чена ком­ми­сія по Че­репов­ско­му воз­му­щенію, т. е. по не­дора­зумѣ­ні­ямъ, воз­никшимъ сре­ди ка­заковъ по по­воду арес­та Еф­ре­мова ге­нера­ломъ Че­репо­вымъ. Въ 1774 го­ду Вы­сочай­шею гра­мотою вой­ску Дон­ско­му объ­яв­ля­лось, что „всѣ слѣдс­твія по дѣ­лу о взя­тіи Еф­ре­мова по­велѣ­но ос­та­вить и унич­то­жить, ка­заковъ, со­дер­жа­щих­ся по симъ дѣ­ламъ подъ стра­жею, вы­пус­тить и прос­тить“. „И все сіе ми­лос­ти­вое на­ше со­из­во­леніе“ го­вори­лось въ гра­мотѣ — „учи­нилось въ раз­сужде­ніи вѣр­ной и усер­дной служ­бы вой­ска Дон­ска­го, намъ ока­зан­ной въ сей (ту­рец­кой) вой­нѣ“.

Во­об­ще на­чало треть­яго сто­лѣтія су­щес­тво­ванія вой­ска чрез­вы­чай­но бо­гато пе­чаль­ны­ми со­быті­ями и, по всей спра­вед­ли­вос­ти, счи­та­ет­ся са­мымъ тя­желымъ для не­го вре­менемъ. Въ 1773 го­ду, на по­зор­номъ поп­ри­щѣ мя­тежа, яв­ля­ет­ся Дон­ской ка­закъ Емель­ка Пу­гачевъ и въ то вре­мя, какъ ка­закамъ при­ходи­лось ох­ра­нять вер­хо­выя ста­ницы отъ ша­екъ Пу­гаче­ва, съ юга имъ уг­ро­жалъ Крым­скій ханъ Дев­летъ-Ги­рей, под­го­вари­вав­шій но­гай­скихъ та­таръ въ на­паде­нію, 22.000 ка­заковъ би­лись съ тур­ка­ми за Ду­на­емъ, нѣс­коль­ко пол­ковъ на­ходи­лось на Ку­бани, а часть дѣй­ство­вала въ вой­скахъ, от­прав­ленныхъ про­тивъ Пу­гаче­ва. Къ до­вер­ше­нію бѣдъ 1773 годъ былъ со­вер­шенно не­уро­жай­ный и го­лодъ пов­сю­ду да­валъ се­бя чувс­тво­вать ос­тавшим­ся на До­ну жен­щи­намъ, ста­рикамъ, ма­лолѣт­камъ и ра­ненымъ, такъ что ста­ницы не­од­нократ­но пи­сали „мы приш­ли въ край­нее ра­зоре­ніе и бѣд­ность“.

По­ис­ки Пу­гаче­ва за Вол­гой бы­ли по­руче­ны пол­ковни­ку Алек­сѣю Ило­вай­ско­му, ко­торый быс­тро бро­сил­ся въ по­гоню за са­моз­ванцемъ съ 400 Дон­скихъ ка­заковъ и, рас­те­рявъ въ без­водной сте­пи по­лови­ну лю­дей сво­ихъ, под­ска­калъ въ Я­иц­ку, гдѣ пер­вый и при­нялъ Пу­гаче­ва, вы­дан­на­го его при­вер­женца­ми. За свой под­вигъ А. И. Ило­вай­скій наг­ражденъ чи­номъ ар­мей­ска­го пол­ковни­ка и въ 1775 го­ду наз­на­ченъ вой­ско­вымъ ата­маномъ. Съ наз­на­чені­емъ Ило­вай­ска­го тѣс­но свя­зано ко­рен­ное пре­об­ра­зова­ніе во внут­реннемъ уп­равле­ніи вой­ска. Съ это­го-же вре­мени и до кон­ца сво­ей жиз­ни на даль­нѣй­шую судь­бу она­го имѣлъ пре­об­ла­да­ющее влі­яніе князь По­тем­кинъ, по сво­ему зва­нію глав­но­коман­ду­юща­го всею лег­кою кон­ни­цею и на­мѣс­тни­ка ас­тра­хан­ска­го, но­ворос­сій­ска­го и азов­ска­го. Вой­ско Дон­ское бы­ло под­чи­нено глав­но­му на­чаль­ство­ванію По­тем­ки­на вско­рѣ пос­лѣ па­денія Сте­пана Еф­ре­мова, но ту­рец­кая вой­на и пу­гачев­скій бунтъ мѣ­шали ему за­нять­ся ус­трой­ствомъ вой­ска.

Съ наз­на­чені­емъ ата­маномъ Алек­сѣя Ило­вай­ска­го (къ сло­ву ска­зать, наз­на­чен­на­го Вы­сочай­шимъ ука­зомъ, хо­тя наз­на­ченіе это впол­нѣ за­висѣ­ло отъ По­тем­ки­на „да­бы при­дать по­доба­ющее пос­ту се­му ува­женіе и со­еди­нен­ную съ тѣмъ на­род­ную до­вѣрен­ность“), — пер­вымъ ак­томъ дѣ­ятель­нос­ти По­тем­ки­на въ 1775 г. бы­ло уч­режде­ніе въ вой­скѣ граж­дан­ска­го уп­равле­нія подъ име­немъ Вой­ско­вой Кан­це­ляріи, ко­ей пре­дос­тавле­ны бы­ли пра­ва выс­ша­го су­деб­но-ад­ми­нис­тра­тив­на­го мѣс­та. По­тем­кинъ ука­залъ не­удобс­тва въ преж­немъ уп­равле­ніи, об­ра­тивъ свое вни­маніе на смѣ­шеніе граж­дан­скихъ и зем­скихъ дѣлъ вмѣс­тѣ съ во­ен­ны­ми, подъ не­ог­ра­ничен­ною властью ата­мана, и вой­ско­вое граж­дан­ское пра­витель­ство, сог­ласно его пла­на, бы­ло об­ра­зова­но на на­чалахъ раз­дѣ­ленія влас­ти. Вой­ско­вой кан­це­ляріи ввѣ­рено все хо­зяй­ствен­ное внут­реннее уп­равле­ніе, сборъ всѣхъ ус­та­нов­ленныхъ до­ходовъ и про­из­водс­тво рас­хо­довъ и пре­дос­тавле­но „граж­дан­ско­му су­ду под­ле­жащія дѣ­ла про­из­во­дить по ге­нераль­но­му во всемъ го­сударс­твѣ ус­та­нов­ле­нію, съ соб­лю­дені­емъ дан­ныхъ оно­му вой­ску при­виле­гій“. Вой­ско­вой ата­манъ, под­чи­нен­ный глав­но­коман­ду­юще­му, уп­равлялъ во­ен­ною частью не­зави­симо; въ граж­дан­скомъ же пра­витель­ствѣ, или вой­ско­вой кан­це­ляріи, ата­манъ пред­сѣ­датель­ство­валъ, а дѣ­ла рѣ­шались по боль­шинс­тву го­лосовъ; въ кан­це­ляріи при­сутс­тво­вали два стар­ши­ны по наз­на­ченію отъ пра­витель­ства и че­тыре до вы­бору ка­заковъ. Эти пос­лѣдніе из­би­рались на одинъ годъ. Всѣмъ чи­намъ кан­це­ляріи про­из­во­дилось жа­лованье изъ вой­ско­выхъ до­ходовъ.

Уч­режде­ні­емъ это­го уп­равле­нія разъ нав­сегда ру­шились пра­ва вой­ско­ваго кру­га. Сло­вес­ный судъ по обы­чаю за­мѣненъ су­домъ фор­маль­нымъ по пи­сан­нымъ, об­щимъ для всей Им­пе­ріи, за­конамъ. Власть ата­мана весь­ма ог­ра­ниче­на, а чес­то­любію ка­заковъ вы­да­ющих­ся спо­соб­ностей от­кры­та ши­рокая до­рога. От­ны­нѣ вой­ско­вые стар­ши­ны уже не ог­ра­ничи­вались одоб­ре­ні­емъ об­щес­твен­на­го мнѣ­нія, а ис­ка­ли правъ рус­ска­го дво­рянс­тва. Мас­сѣ ка­заковъ не нра­вилось та­кое воз­вы­шеніе стар­шинъ и пра­витель­ство по от­но­шенію въ вы­дачѣ наг­радъ дѣй­ство­вало съ боль­шою ос­то­рож­ностью. Тѣмъ не ме­нѣе вой­ско­вые стар­ши­ны и пол­ковни­ки, ко­ман­до­вав­шіе уже въ по­ходахъ пол­ка­ми, по­лучи­ли штабъ-офи­цер­скіе чи­ны по та­бели; тѣхъ-же изъ стар­шинъ, ко­торые впредь бу­дутъ ко­ман­до­вать пол­ка­ми и но­сить зва­ніе ка­зачь­ихъ пол­ковни­ковъ, пос­та­нов­ле­но счи­тать за­урядъ млад­ши­ми пе­редъ ар­мей­ски­ми се­кундъ-май­ора­ми, но вы­ше ка­пита­на. Еса­уловъ и сот­ни­ковъ, сос­то­ящихъ въ пол­кахъ „приз­на­вать и при­нимать при­лич­но офи­цер­ско­му чи­ну“. Са­маго Ило­вай­ска­го, по ут­вер­жде­ніи въ зва­ніи вой­ско­ваго ата­мана, по­велѣ­но „счи­тать въ сей сте­пени про­тивъ 4-го клас­са чи­новъ ар­міи“.

За­мѣча­тель­но стрем­ле­ніе это­го ата­мана къ раз­ви­тію на До­ну прос­вѣ­щенія. Толь­ко что при­няв­ши свое зва­ніе, онъ уже хло­почетъ о пре­дос­тавле­ніи дон­скимъ уро­жен­цамъ пра­ва пос­ту­пать въ не­дав­но от­кры­тый Мос­ков­скій уни­вер­си­тетъ. По­тем­кинъ весь­ма бла­гос­клон­но взгля­нулъ на это хо­датай­ство и еще въ томъ-же 1775 г. че­тыре дон­скихъ вос­пи­тан­ни­ка от­прав­ле­ны въ уни­вер­си­тетъ.

Въ 1783 г. крым­скій ханъ от­ка­зал­ся отъ прес­то­ла въ поль­зу Рос­сіи и Вы­сочай­шій ма­нифестъ отъ 8-го ап­рѣ­ля воз­вѣстилъ о при­со­еди­неніи къ Рос­сіи Кры­ма, Та­мани и Ку­бани, а за­кубан­скій по­ходъ Су­воро­ва, въ ко­торомъ при­нима­ло учас­тіе все вой­ско Дон­ское, за­кон­чилъ со­бою вѣ­ковую борь­бу ка­заковъ съ но­га­ями. Съ то­го вре­мени ка­зачьи ста­ницы не ра­зоря­ют­ся бо­лѣе неп­рі­яте­лемъ, не гре­мятъ вѣс­то­выя пуш­ки съ рас­ка­товъ чер­каска­го го­род­ка, но служ­ба ка­заковъ, какъ сбе­рега­телей гра­ницъ рус­ска­го царс­тва, еще не кон­чи­лась. Для зак­рѣпле­нія гра­ницъ и рас­ши­ренія пре­дѣловъ рус­ска­го царс­тва, Дон­скіе ка­заки счи­тались са­мыми на­деж­ны­ми по­селен­ца­ми, сос­тавля­ющи­ми проч­ный оп­лотъ про­тивъ неп­рі­ятель­скихъ втор­же­ній. Еще при Пет­рѣ Ве­ликомъ выс­ла­но бы­ло съ До­ну 1.000 се­мей­ствъ для ох­ра­ны рус­скихъ вла­дѣній на Кав­ка­зѣ, око­ло Кас­пій­ска­го мо­ря. Въ царс­тво­ваніе Ан­ны І­оан­новны выз­ва­но съ До­ну 1.057 се­мей­ствъ для по­селе­нія на Ца­рицын­ской ли­ніи. Пе­ресе­леніе въ Азов­скую и Та­ган­рог­скую крѣ­пос­ти при Ека­тери­нѣ Ве­ликой въ 1770 г. выз­ва­ло на­род­ное вол­не­ніе, ибо по са­мому су­щес­тву сво­ему не мог­ло быть ис­полне­но бук­валь­но по крат­кости вре­мени, наз­на­чен­на­го для пе­ресе­леній, и не­яс­ности са­мыхъ инс­трук­цій. Къ то­му же при­со­еди­нились тол­ки „о ре­гулярс­твѣ“, т. е. объ об­ра­щеніи всѣхъ ка­заковъ въ ре­гуляр­ныя вой­ска. Са­мое пе­ресе­леніе не сос­то­ялось, но жертвъ вой­ску оно сто­ило не ма­ло. Еще боль­шее вол­не­ніе выз­ва­ло за­думан­ное въ 1792 г. пе­ресе­леніе на Ку­бан­скую ли­нію. Ко­ман­ду­ющій вой­ска­ми въ томъ краю Гу­довичъ хо­тѣлъ выс­тро­ить про­тивъ гор­скихъ чер­ке­совъ рядъ ре­дутовъ и крѣ­пос­тей и на­селить ихъ хо­пер­ски­ми и волж­ски­ми ка­зака­ми, а въ выс­шихъ пра­витель­ствен­ныхъ сфе­рахъ рѣ­шено бы­ло ос­та­вить съ этою цѣлью 6 дон­скихъ пол­ковъ, сос­то­ящихъ тамъ на служ­бѣ и выс­лать къ ка­закамъ ихъ се­мей­ства. Ка­заки это­го рас­по­ряже­нія ис­полнить не хо­тѣли и бѣ­жали на Донъ, ссы­ла­ясь на то, что „по же­ребу и оче­реди мы дол­жны пе­ресе­лять­ся, а безъ же­реба не хо­тимъ“. По это­му дѣ­лу ата­манъ вы­ѣз­жалъ въ Пе­тер­бургъ хо­датай­ство­вать за ос­лушни­ковъ и по­лучилъ Вы­сочай­шій рес­криптъ объ от­мѣ­нѣ пе­ресе­ленія 6 пол­ковъ и о про­щеніи ос­лушни­ковъ, „снис­хо­дя къ древ­не­му Дон­ско­му об­ря­ду“. Къ пе­ресе­ленію на Ку­бань наз­на­чено бы­ло 3т. ка­заковъ съ ихъ се­мей­ства­ми, т. е. бо­лѣе ¹/₁₀ все­го вой­ска Дон­ско­го, такъ какъ въ то вре­мя всѣхъ слу­жилыхъ ка­заковъ счи­талось 28.138 чел. Что­бы не обез­лю­дить вой­ска, пред­по­ложе­но бы­ло къ пе­ресе­ленію 800 се­мей­ствъ ма­лорос­сі­янъ, не­дав­но въ ка­заки при­чис­ленныхъ. Но и это рас­по­ряже­ніе бы­ло встрѣ­чено съ боль­шимъ не­удо­воль­стві­емъ и ста­ницы Еса­улов­ская, Ко­былян­ская, Пя­ті­из­бян­ская, Вер­хне и Ниж­не-Чир­скія от­кры­то воз­ста­ли про­тивъ рас­по­ряже­ній пра­витель­ства. Приш­лось упот­ре­бить си­лу для ус­ми­ренія бун­та. Подъ на­чаль­ствомъ кня­зя Щер­ба­това выс­ту­пили про­тивъ ук­рѣ­пив­шихся въ ста­ницѣ Еса­улов­ской бун­товщи­ковъ 5 пол­ковъ и 4 ба­талі­она пѣ­хоты, 1.000 Дон­скихъ ка­заковъ подъ ко­ман­дою ге­нера­ла Мар­ты­нова и 3 Чу­гу­ев­скихъ пол­ка подъ ко­ман­дою ге­нера­ла Пла­това. Бун­ту­ющія ста­ницы бы­ли за­няты поч­ти безъ соп­ро­тив­ле­нія съ ихъ сто­роны, 48 стар­шинъ и 298 ка­заковъ за­кова­ны въ кан­да­лы, а 1.645 че­ловѣкъ на­каза­ны плеть­ми. Глав­нымъ ви­нов­ни­комъ воз­му­щенія ока­зал­ся еса­улъ Руб­цовъ, ко­торый, пос­лѣ на­каза­нія кну­томъ, и былъ сос­ланъ въ Си­бирь.

Ви­дя съ ка­кими пре­пятс­тві­ями и жер­тва­ми соп­ря­жено вы­селе­ніе ка­заковъ съ До­ну, пра­витель­ство от­мѣ­нило и вто­рое свое рас­по­ряже­ніе, ог­ра­ничив­шись вы­сыл­кой толь­ко ты­сячи се­мей­ствъ, ибо „въ от­прав­ленныхъ ты­сячи семь­яхъ сос­то­итъ му­жес­ка и жен­ска по­ла 4.701 ду­ша, то сіе ко­личес­тво мо­жетъ быть со­вер­шенно дос­та­точ­нымъ“.

1793 годъ оз­на­мено­вал­ся ве­ликою ми­лостью Им­пе­рат­ри­цы къ вой­ску Дон­ско­му, пол­ки ко­тора­го от­ли­чились въ рус­скихъ ар­мі­яхъ про­тивъ ту­рокъ и шве­довъ, „безс­траш­но слѣ­дуя па прис­ту­пы крѣ­пос­тей и оп­ро­вер­гая пре­вос­ходныя си­лы неп­рі­ятель­скія въ по­левыхъ сра­жені­яхъ“. Въ ви­дѣ осо­бен­ной наг­ра­ды вой­ску, да­рова­на оно­му въ этомъ го­ду Вы­сочай­шая гра­мота на вла­дѣ­емую имъ зем­лю. Кар­та зе­мель вой­ска Дон­ска­го Вы­сочай­ше ут­вер­жде­на бы­ла еще въ 1786 го­ду. І­юня 3-го 1793 г. де­пута­ты вой­ска Дон­ска­го, бри­гадиръ Дмит­рій Ило­вай­скій и ар­міи пол­ковникъ Иванъ Яновъ, по­лучи­ли изъ собс­твен­ныхъ рукъ Ея Ве­личес­тва Вы­сочай­шую гра­моту и планъ на зем­лю. Вру­чивъ при этомъ де­пута­тамъ хлѣбъ-соль, Ека­тери­на по­велѣ­ла раз­дѣ­лить ее на мел­кія час­ти и раз­дать по всѣмъ ста­ницамъ и ху­торамъ, при чемъ выс­ка­зала свое же­ланіе, что­бы все­цѣло при­над­ле­жащая вой­ску зем­ля, по­доб­но хлѣ­бу-со­ли, бы­ла дру­желюб­но раз­дѣ­лена меж­ду всѣ­ми Дон­ца­ми.

На встрѣ­чу де­пута­товъ, къ гра­ницамъ вой­ска, выс­ланъ былъ по­чет­ный ка­ра­улъ, а по приб­ли­женіи ихъ къ го­роду сдѣ­ланъ залпъ со всѣхъ Чер­каскихъ бас­ті­оновъ. Соб­рался по ста­рин­но­му обы­чаю вой­ско­вой кругъ, въ ко­торомъ дь­якъ про­челъ гра­моту, а вой­ско­вой ата­манъ по­цѣло­валъ Вы­сочай­шую под­пись. За тѣмъ от­слу­женъ мо­лебенъ, за ко­торымъ ос­вя­щена хлѣбъ-соль. Эту хлѣбъ-соль раз­дѣ­ляли па 6-ть час­тей и од­на изъ нихъ, раз­дѣ­лен­ная на мель­чай­шія час­ти, бы­ла роз­да­на при­сутс­тву­ющимъ, а съ ос­таль­ны­ми, для раз­да­чи въ ста­ницахъ, ко­ман­ди­рованъ премь­еръ-май­оръ Еф­ре­мовъ.

Въ 1796 г. скон­чался, быв­шій въ те­ченіи 21 го­да ата­маномъ, А. И. Ило­вай­скій. На его мѣс­то Им­пе­раторъ Па­велъ наз­на­чилъ ста­раго ге­нера­ла Ѳе­дора Де­нисо­ва, но онъ от­ка­зал­ся, ссы­ла­ясь на свою ма­лог­ра­мот­ность и про­силъ го­суда­ря наз­на­чить ата­маномъ, ге­нера­ла Ор­ло­ва, же­ната­го на до­чери Де­нисо­ва. Ор­ловъ ос­та­вал­ся ата­маномъ до 1801 г., ког­да на мѣс­то его наз­на­ченъ М. И. Пла­товъ, зна­мени­тый въ лѣ­топи­сяхъ оте­чес­твен­ной вой­ны 1812 го­да. Пер­вымъ дѣ­ломъ Пав­ла 1-го на До­ну бы­ло унич­то­женіе граж­дан­ска­го пра­витель­ства, ос­но­ван­на­го по мыс­ли По­тем­ки­на, и воз­вра­щеніе къ по­ряд­камъ ста­рой вой­ско­вой кан­це­ляріи, дѣй­ство­вав­шимъ до 1755 го­да. По объ­яв­ле­ніи Вы­сочай­ша­го по­велѣ­нія въ вой­ско­вомъ кру­гу, древ­няя вой­ско­вая кан­це­лярія бы­ла от­кры­та. При­сутс­тву­ющимъ въ ней сос­то­ялъ вой­ско­вой ата­манъ, вѣ­дав­шій какъ во­ен­ныя, такъ и граж­дан­скія дѣ­ла, а чле­нами счи­тались всѣ на­лич­ные стар­ши­ны. Пе­ремѣ­ны, сдѣ­лан­ныя По­тем­ки­нымъ, не нра­вились го­суда­рю, „яко кло­нящі­еся къ ис­треб­ле­нію об­щес­твен­на­го по­ряд­ка ве­щей“. От­ны­нѣ всѣ бу­маги дол­жны бы­ли пи­сать­ся на имя вой­ско­ваго ата­мана и вой­ска Дон­ска­го, а въ ста­нич­ныхъ прав­ле­ні­яхъ воз­ста­нов­ленъ древ­ній по­рядокъ на на­чалахъ ши­рока­го са­мо­уп­равле­нія.

Пос­лѣ Еса­улов­ска­го воз­му­щенія, во мно­гихъ ста­ницахъ, вмѣс­то вы­бор­ныхъ ата­мановъ и су­дей, наз­на­чены бы­ли та­ковые на­каз­нымъ ата­маномъ Мар­ты­новымъ. По воз­ста­нов­ле­ніи древ­ня­го по­ряд­ка уп­равле­нія, бы­ли воз­ста­нов­ле­ны со всѣ­ми ста­рин­ны­ми обы­ча­ями и вы­боры дол­жностныхъ лицъ. Въ по­мощь ата­ману Ор­ловъ со­вѣты­валъ вы­бирать въ каж­дой ста­ницѣ че­тырехъ рас­то­роп­ныхъ лю­дей для сло­вес­на­го су­доп­ро­из­водс­тва. Глав­нѣй­шая обя­зан­ность ата­мана ста­нич­на­го сос­то­яла въ ис­полне­ніи рас­по­ряже­ній сыс­кныхъ на­чаль­ствъ и въ про­из­водс­твѣ сло­вес­на­го су­деб­на­го раз­би­ратель­ства.

Здѣсь кста­ти ска­зать, что еще въ по­лови­нѣ XѴIII сто­лѣтія для ро­зыс­ка­нія бѣг­лыхъ бы­ло наз­на­чено вой­ско­вымъ ата­маномъ нѣс­коль­ко стар­шинъ для сыс­ку бѣг­лыхъ, изъ ко­торыхъ каж­дый имѣлъ свой от­дѣль­ный учас­токъ. Къ кон­цу сто­лѣтія стар­ши­ны для сыс­ку бѣг­лыхъ бы­ли за­мѣне­ны осо­бен­ны­ми уч­режде­ні­ями, из­вѣс­тны­ми подъ наз­ва­ні­емъ сыс­кныхъ на­чаль­ствъ. Чрезъ эти-то на­чаль­ства и сно­силась ад­ми­нис­тра­ція вой­ско­вая съ ста­нич­ны­ми пра­вите­лями.

Вѣ­дѣнію об­ща­го соб­ра­нія ка­заковъ въ ста­ницахъ, со­бирав­ше­муся въ праз­днич­ные дни, под­ле­жали тя­жеб­ныя дѣ­ла на сум­му не свы­ше 50 руб., при­чемъ не­доволь­ная сто­рона имѣ­ла пра­во пе­рено­сить свое дѣ­ло въ сыс­кное на­чаль­ство. Ста­нич­ные ата­маны и ста­рики су­дили дѣ­ла по мел­кимъ во­ровс­твамъ, по по­руб­кѣ лѣ­са, зах­ва­тамъ зе­мель и на­казы­вали ви­нов­ныхъ де­неж­нымъ штра­фомъ.

Ор­ловъ со­вѣту­етъ ка­закамъ блюс­ти ста­рин­ную прос­то­ту и из­бѣ­гать тяжбъ и ябедъ. По ста­рин­но­му обы­чаю, какъ сви­дѣтель­ству­етъ Е. Ка­тель­ни­ковъ, мел­кіе прос­тупки на­казы­вались на­по­емъ, т. е. ви­нов­ные по­или на свой счетъ какъ сто­рону, приз­нанную судь­ями пра­вою, такъ и са­мыхъ су­дей. Ор­ловъ, въ сво­ей под­робной инс­трук­ціи, пред­ла­га­етъ за мел­кіе прос­тупки взыс­ки­вать де­неж­ные штра­фы, „а от­нюдь не дол­жны на­повать пой­ломъ, ибо сіе весь­ма под­ло“.

Въ 1796 го­ду сос­то­ял­ся Вы­сочай­шій указъ, зак­рѣпля­ющій кресть­янъ на тѣхъ мѣс­тахъ, гдѣ они по­сели­лись; но еще до 1811 го­да Дон­скіе чи­нов­ни­ки поль­зо­вались пра­вомъ пе­ресе­лять на Дон­скія зем­ли кресть­янъ, куп­ленныхъ въ дру­гихъ гу­бер­ні­яхъ. Со вре­мени дру­гаго ука­за 1798 г. ве­детъ на До­ну свое на­чало жа­лован­ное дво­рянс­тво, какъ сос­ло­віе рѣз­ко вы­дѣлив­ше­еся изъ сре­ды ка­заковъ. При­мѣры по­жало­ванія чи­нами Дон­скихъ стар­шинъ бы­ли и въ преж­нее вре­мя, но чи­ны жа­лова­лись очень рѣд­ко и раз­вѣ толь­ко осо­бен­но вы­да­ющим­ся на­чаль­ни­камъ во­ен­ныхъ от­ря­довъ. Всѣ ос­таль­ные чи­ны наз­на­чались по вы­бору са­мыхъ ка­заковъ и во вре­мя служ­бы чис­ли­лись за­урядъ, а по воз­вра­щеніи на Донъ, сла­гали съ се­бя офи­цер­ское зва­ніе и об­ра­щались въ ря­ды прос­тыхъ ка­заковъ. Ука­зомъ 1798 г. по­велѣ­валось „приз­на­вать ихъ чи­нами по слѣ­ду­ющей та­бели, сох­ра­няя имъ по служ­бѣ преж­нее ихъ наз­ва­ніе въ вой­скѣ Дон­скомъ: вой­ско­выхъ стар­шинъ май­ора­ми, еса­уловъ рот­мис­тра­ми, сот­ни­ковъ по­ручи­ками, хо­рун­жихъ кор­не­тами“.

Въ ян­ва­рѣ 1801 г. вой­ско, по по­велѣ­нію Им­пе­рато­ра, выс­та­вило еще не­быва­лое по­голов­ное опол­че­ніе въ зна­мени­тый въ его лѣ­топи­сяхъ Орен­бург­скій по­ходъ; 22.507 че­ловѣкъ бы­ли соб­ра­ны въ те­ченіи од­но­го мѣ­сяца и выс­ту­пили вмѣс­тѣ съ 44.000 ло­шадей. Фев­ра­ля 20, имѣя во гла­вѣ вой­ско­ваго ата­мана, тро­нулось все вой­ско Дон­ское „до пос­лѣдня­го“ и ме­нѣе чѣмъ въ мѣ­сяцъ прош­ло 685 верстъ. У вер­шинъ рѣ­ки Ир­ги­за по­лученъ былъ ма­нифестъ о вос­шес­твіи на прес­толъ но­ваго Им­пе­рато­ра и по­велѣ­ніе воз­вра­тить ка­заковъ на Донъ. Въ ап­рѣ­лѣ ка­заки дос­тигли пре­дѣловъ вой­ска и бы­ли рас­пу­щены по до­мамъ.

Въ томъ же го­ду скон­чался Ор­ловъ и вмѣс­то не­го вой­ско­вымъ ата­маномъ наз­на­ченъ ге­нералъ-лей­те­нантъ, впос­лѣдс­твіи графъ, М. И. Пла­товъ, из­вѣс­тный на До­ну еще пос­лѣ слав­ной бит­вы съ но­га­ями на р. Ка­лалахъ въ 1773 г.

При Пла­товѣ опять пре­об­ра­зова­на вой­ско­вая кан­це­лярія Вы­сочай­шимъ ука­зомъ 1802 г. Подъ пред­сѣ­датель­ствомъ вой­ско­ваго ата­мана въ ней при­сутс­тву­ютъ два неп­ре­мѣн­ныхъ чле­на и че­тыре асес­со­ра, из­би­ра­емыхъ дво­рянс­твомъ на три го­да. Кан­це­лярія сос­тавля­етъ од­но не­раз­дѣль­ное при­сутс­твіе, но для ус­пѣшна­го хо­да дѣлъ под­раздѣ­ля­ет­ся на три эк­спе­диціи: во­ин­скую, граж­дан­скую и эко­номи­чес­кую.

Этимъ ука­зомъ ут­вер­жде­но за Дон­скимъ дво­рянс­твомъ пра­во наз­на­чать, по сво­ему вы­бору, во всѣ въ вой­скѣ при­сутс­твен­ныя мѣс­та; за ка­зака­ми же ос­тавле­но толь­ко пра­во из­бра­нія дол­жностныхъ лицъ ста­нич­на­го са­мо­уп­равле­нія.

Вста­рину, во вре­мя час­тныхъ неп­рі­ятель­скихъ на­бѣговъ, по­ложе­ніе Чер­каска счи­талось вы­год­нымъ стра­теги­чес­кимъ пун­ктомъ; но въ от­но­шеніи ги­гі­ени­чес­комъ по­ложе­ніе его край­не не­удоб­но. Пос­лѣ каж­да­го раз­ли­ва рѣкъ До­на и Ак­сая, ок­ру­жа­емый въ те­ченіи нѣс­коль­кихъ мѣ­сяцевъ во­дою, ос­тавля­ющею по спа­дѣ дол­го гні­ющія ор­га­ничес­кія ве­щес­тва, ста­рый Чер­каскъ не могъ пох­ва­лить­ся хо­рошимъ кли­матомъ. По это­му не разъ уже и преж­де воз­ни­кала мысль о пе­рене­сеніи глав­на­го уп­равле­нія вой­ска въ дру­гое мѣс­то. А. И. Ило­вай­скій ду­малъ пе­ренес­ти го­родъ къ Мер­тво­му Дон­цу, гдѣ ны­нѣ Гни­лов­ская ста­ница. Но онъ встрѣ­тилъ серь­ез­ныя пре­пятс­твія въ ис­то­ричес­кихъ вос­по­мина­ні­яхъ ка­заковъ, тѣс­но свя­зан­ныхъ съ мѣс­томъ, быв­шимъ цен­тромъ Дон­ска­го ка­зачес­тва въ те­ченіи бо­лѣе по­луто­ра сто­лѣтія. Вотъ по­чему и Пла­товъ, ко­торо­му при­над­ле­житъ мысль о пе­рене­сеніи го­рода, преж­де пы­тал­ся ис­кусс­твен­ны­ми со­ору­жені­ями ог­ра­дить его отъ на­вод­не­нія. Выз­ва­ны бы­ли ин­же­неры, но ра­боты шли край­не не­ус­пѣшно, и въ 1804 г., по пред­став­ле­нію ата­мана, пос­лѣ­довалъ Вы­сочай­шій указъ, но ко­торо­му прис­ланъ былъ ин­же­неръ-ге­нералъ Де­воланъ ос­мотрѣть мѣс­то для но­ваго го­рода. Та­ковое мѣс­то ско­ро выб­ра­но и въ 1805 г. за­ложенъ Но­вочер­каскъ, ку­да 9-го Мая 1806 г., по осо­бому тор­жес­твен­но­му це­ремо­ні­алу, пе­рене­сены всѣ вой­ско­выя ре­галіи, зер­ца­ло при­сутс­твен­ныхъ мѣстъ и пе­реве­дены всѣ вой­ско­выя уч­режде­нія.

Въ вой­ну съ фран­цу­зами 1805–1807 гг. въ сос­та­вѣ дѣй­ству­ющей рус­ской ар­міи на­ходи­лось 13 ка­зачь­ихъ пол­ковъ пя­тисо­тен­на­го сос­та­ва, а въ па­мят­ный 1812 годъ выш­ло все муж­ское на­селе­ніе вой­ска съ 15 и до 60-лѣт­ня­го воз­раста.

Въ ата­манс­тво Пла­това, по­мимо пре­об­ра­зован­ной вой­ско­вой кан­це­лярій, бы­ли уч­режде­ны еще три эк­спе­диціи: од­на для ме­жевыхъ дѣлъ, дру­гая для по­лиціи г. Но­вочер­каска и третья — сыс­кное на­чаль­ство, со­от­вѣтс­тву­ющее зем­скимъ въ Им­пе­ріи су­дамъ. По­томъ всѣ эти эк­спе­диціи унич­то­жены, за ис­клю­чені­емъ по­лицей­ской, имѣ­ющей ха­рак­теръ уп­ра­вы бла­гочи­нія. Сыс­кныя на­чаль­ства пре­об­ра­зова­ны на по­добіе у­ѣз­дныхъ зем­скихъ су­довъ и сок­ра­щены въ чис­лѣ съ де­вяти на семь. Чле­ны сыс­кныхъ на­чаль­ствъ, по­доб­но асес­со­рамъ вой­ско­вой кан­це­ляріи, из­би­рались вой­ско­вымъ дво­рянс­твомъ на три го­да, а ут­вер­жда­лись въ дол­жнос­тяхъ вой­ско­вою кан­це­лярі­ею. Въ 1815 г. опять сдѣ­ланы но­выя из­мѣ­ненія въ вой­ско­выхъ уч­режде­ні­яхъ: граж­дан­ская эк­спе­диція уп­раз­дне­на, а вмѣс­то оной уч­режде­но но­вое, не­зави­симое отъ вой­ско­вой кан­це­ляріи, при­сутс­твен­ное мѣс­то подъ наз­ва­ні­емъ „де­пар­та­мен­та су­да и рас­пра­вы“ на об­щемъ ос­но­ваніи па­латъ уго­лов­ной и граж­дан­ской, подъ пред­сѣ­датель­ствомъ од­но­го неп­ре­мѣн­на­го судьи и трехъ асес­со­ровъ, по вы­борамъ чрезъ каж­дые три го­да.

III.

Въ 1818 го­ду скон­чался графъ Пла­товъ и вмѣс­то не­го вой­ско­вымъ ата­маномъ наз­на­ченъ Ан­дрі­анъ Кар­по­вичъ Де­нисовъ, со вре­мени ко­тора­го от­кры­ва­ет­ся но­вая эпо­ха во внут­реннемъ раз­ви­тіи Дон­ска­го ка­зачес­тва. Еще графъ Пла­товъ ду­малъ о не­об­хо­димос­ти ко­рен­на­го пре­об­ра­зова­нія всѣхъ час­тей граж­дан­ска­го на До­ну уп­равле­нія, а Де­нисовъ, всту­пив­ши въ ата­манс­тво, сра­зу очу­тил­ся ли­цомъ къ ли­цу съ ве­личай­шимъ ха­осомъ без­по­ряд­ковъ и не­уря­дицъ. Ста­рый до-пет­ров­скій по­рядокъ окон­ча­тель­но ру­шил­ся, пре­об­ра­зова­тель­ныя идеи Пет­ра Ве­лика­го до­жива­ли свой вѣкъ, а пог­ромъ пос­лѣ бу­лавин­ска­го бун­та, ис­тре­бив­шій по­лови­ну тог­дашня­го, слу­жила­го сос­та­ва Дон­ска­го на­селе­нія, ос­та­вилъ по се­бѣ ис­то­ричес­кимъ пос­лѣдс­тві­емъ фа­таль­ное от­но­шеніе массъ къ ко­рен­нымъ на­чаламъ сво­его бла­го­ус­трой­ства.

Въ 1818 го­ду на ду­шу муж­ска­го по­ла ка­зачь­яго на­селе­нія при­ходи­лось по 82 де­сяти­ны удоб­ной зем­ли, но мно­гія ста­ницы до то­го бы­ли стѣс­не­ны въ сво­емъ по­земель­номъ до­воль­ствіи, что рас­по­лага­ли отъ 11 до 8 и да­же до 6 де­сятинъ на ду­шу. Меж­ду тѣмъ уси­лив­ше­еся по­мѣс­тное дво­рянс­тво зах­ва­тило въ свое поль­зо­ваніе ог­ромныя прос­транс­тва зе­мель, такъ что на каж­дую ре­виз­скую ду­шу крѣ­пос­тныхъ кресть­янъ при­ходи­лось отъ 100 до 300–500 и да­же до 1.000 де­сятинъ. Кал­мы­ки сво­бод­но ко­чева­ли на всемъ прос­транс­твѣ за­дон­скихъ сте­пей, раз­во­дя без­числен­ныя ста­да ско­та и ло­шадей; съ ни­ми со­пер­ни­чали по­мѣщи­ки, зах­ва­тывая про­из­воль­но гро­мад­ныя прос­транс­тва зе­мель, пе­ресе­ляя на нихъ кресть­янъ и, вмѣс­тѣ съ ко­неводс­твомъ и ско­товодс­твомъ, уси­лен­но за­нимав­ші­еся зем­ле­дѣлі­емъ. По­мѣщи­ки счи­тали свои ста­да ты­сяча­ми или мно­гими сот­ня­ми го­ловъ, тог­да какъ въ об­щемъ на 10 душъ ка­зачь­яго на­селе­нія при­ходи­лось по 5 ло­шадей, по 14 штукъ ро­гата­го ско­та и по 36 овецъ. О служ­бѣ ка­заковъ о дву­конь не мог­ло быть и рѣ­чи; нап­ро­тивъ, въ слу­чаѣ по­голов­на­го опол­че­нія не­мину­емо ска­зал­ся бы не­дос­та­токъ въ ло­шадяхъ и ихъ приш­лось бы по­купать за пре­дѣла­ми вой­ска или у Дон­скихъ же по­мѣщи­ковъ. Хлѣ­ба вы­сѣва­лось по 1 чет­верти на ду­шу, а со­бира­лось по 5 четв. Эко­номи­чес­кая неп­равда ох­ва­тыва­ла ка­заковъ, а за нею по пя­тамъ шло обѣд­не­ніе на­род­ныхъ массъ и не­имо­вѣр­ное проц­вѣ­таніе, вы­дѣлив­шей­ся въ осо­бое сос­ло­віе, вой­ско­вой старшѝны. Жи­вя въ скром­номъ до­микѣ, до­бывалъ свой хлѣбъ съ нез­на­читель­на­го по то­му вре­мени зе­мель­на­го пая ка­закъ, и, въ то­же вре­мя, дво­рянс­тво Дон­ское, вла­дѣя 150т. душъ кресть­янъ обо­его по­ла, рас­ки­нуло свои об­ширныя по­мѣстья на при­воль­ныхъ сте­пяхъ и ус­тро­ило ихъ съ рос­кошны­ми бар­ски­ми за­тѣ­ями, за­ведя са­ды, оран­же­реи, пѣв­чихъ, му­зыкан­товъ, не­имо­вѣр­ное ко­личес­тво со­бакъ и ло­шадей для охо­ты и всѣ про­чіе ат­ри­буты ка­нув­ша­го въ вѣч­ность крѣ­пос­тна­го пра­ва.

Неп­равда ца­рила вез­дѣ: въ су­дахъ, прис­трастныхъ къ силь­нымъ и бо­гатымъ, въ вой­ско­вой кан­це­ляріи, тя­нув­шей дѣ­ла свои съ не­обы­чай­ною мед­леннос­тію, въ фи­нан­со­вой час­ти, гдѣ ник­то не зналъ под­линно вой­ско­выхъ до­ходовъ и рас­хо­довъ. Не­вѣдѣ­ніе въ со­еди­неніи съ неб­режностью до­ходи­ло до то­го, что штат­ныхъ рас­хо­довъ по­казы­валась 250.000 руб. въ годъ, а неш­татные, наз­на­ча­емые по во­лѣ вой­ско­ваго ата­мана, до­ходи­ли до 727.000 р. По от­но­шенію къ от­прав­ле­нію во­ен­ной служ­бы не соб­лю­далась оче­редь въ наз­на­ченіи ка­заковъ на служ­бу, инс­трук­ція Дон­скимъ пол­камъ не со­от­вѣтс­тво­вала дѣй­стви­тель­но­му по­ложе­нію дѣ­ла; уволь­не­ніе ка­заковъ на ль­го­ту за­висѣ­ло отъ слу­чая и отъ лич­ныхъ воз­зрѣ­ній на­чаль­ства.

Въ та­комъ по­ложе­ніи ос­та­вилъ вой­ско бе­зус­ловно храб­рый и ис­кусный ге­нералъ, про­ница­тель­ный и ум­ный го­сударс­твен­ный дѣ­ятель, графъ Пла­товъ. Что онъ по­нималъ по­ложе­ніе дѣлъ, на это есть ука­занія въ его же­ланіи пре­об­ра­зова­ній; но, воз­вра­тив­шись на Донъ пос­лѣ ком­па­ніи 1814 г., ста­рый ата­манъ, ок­ру­жен­ный по­четомъ, въ оре­олѣ во­ин­ской сла­вы, за­хотѣлъ быть мо­жетъ от­дохнуть и под­го­тивить­ся къ под­ви­гамъ на граж­дан­скомъ поп­ри­щѣ, а мо­жетъ быть не раз­счи­тывалъ на свои си­лы и не хо­тѣлъ ом­ра­чать свои пос­лѣдніе дни борь­бой съ уко­ренив­шимся зломъ.

Для про­из­водс­тва ко­рен­на­го пре­об­ра­зова­нія на До­ну ну­женъ былъ ха­рак­теръ энер­ги­чес­кій, умъ го­сударс­твен­ный и дѣ­ятель­ность, чуж­дая сво­еко­рыс­тныхъ цѣ­лей и по­буж­де­ній; ну­женъ былъ пат­рі­отизмъ, не уз­кій мѣс­тный пат­рі­отизмъ, а ши­рокій, спо­соб­ный воз­вы­сить­ся до по­нима­нія об­щихъ го­сударс­твен­ныхъ ин­те­ресовъ. Удов­летво­рялъ ли Де­нисовъ тре­бова­ні­ямъ сво­его вре­мени и сто­ялъ ли на вы­сотѣ сво­его приз­ва­нія? Рѣ­шить воп­росъ этотъ очень труд­но и, ка­жет­ся намъ, вре­мя ска­зать о немъ пос­лѣднее сло­во еще не нас­та­ло. Сов­ре­мен­ни­ки его и ис­то­рики ду­ма­ютъ о немъ раз­лично. Од­ни счи­та­ютъ его че­ловѣ­комъ въ вы­сокой сте­пени прав­ди­вымъ, пол­нымъ гу­ман­ныхъ стрем­ле­ній пер­вой по­лови­ны царс­тво­ванія Алек­сан­дра Пав­ло­вича, ис­крен­но же­ла­ющимъ бла­га сво­ей ро­динѣ и без­за­вѣт­но, съ пол­нымъ без­ко­рыс­ті­емъ, стре­мящим­ся къ дос­ти­женію на­мѣчен­ныхъ имъ цѣ­лей об­щес­твен­на­го бла­га. Дру­гіе счи­та­ютъ его че­ловѣ­комъ са­мо­оболь­ща­ющим­ся, праз­днымъ фан­та­зеромъ и меч­та­телемъ, не­пони­ма­ющимъ ни нуждъ сво­его вре­мени, ни пот­ребнос­тей сво­его края. Ис­ти­на гдѣ ни­будь въ сре­динѣ и, по всей вѣ­ро­ят­ности, Де­нисовъ быль че­ловѣкъ чес­тный, не ли­шен­ный ини­ці­ати­вы, но въ то же вре­мя не­дос­та­точ­но силь­ный ду­хомъ, не­дос­та­точ­но энер­ги­чес­кій, осо­бен­но въ борь­бѣ съ та­кою свѣ­жею мо­лодою си­лою какъ Чер­ны­шевъ, че­ловѣ­комъ чес­то­люби­вымъ, близ­ко сто­ящимъ у Прес­то­ла и свя­зан­нымъ прі­ятель­ски­ми от­но­шені­ями со всѣ­ми влі­ятель­ны­ми людь­ми двад­ца­тыхъ го­довъ. Лич­ный ха­рак­теръ Де­нисо­ва, че­ловѣ­ка не­сом­нѣнно доб­ра­го, не былъ сим­па­тиченъ. Въ бла­году­шіи сво­емъ онъ за­ходилъ под­часъ слиш­комъ да­леко и ста­вилъ се­бя, по ис­ти­нѣ, въ смѣш­ное по­ложе­ніе. Не нра­вилась ему, нап­ри­мѣръ, рос­кошь въ на­рядахъ и мо­товс­тво Чер­каскихъ жен­щинъ, до­шед­шее дѣй­стви­тель­но до не­имо­вѣр­ной сте­пени и ох­ва­тив­шее всѣ клас­сы го­рожанъ. Де­нисовъ чи­та­етъ имъ нас­тавле­нія при вся­комъ удоб­номъ и не­удоб­номъ слу­чаѣ, да­же при вы­ходѣ изъ цер­кви го­воритъ чуть не цѣ­лыя про­повѣ­ди па те­му о неп­ри­личіи но­сить ка­зач­камъ кры­тыя бар­ха­томъ шу­бы и до­рогія по­яса. Жен­щи­ны раз­дра­жались, бра­нили на чемъ свѣтъ сто­итъ чи­гу¹, за его вмѣ­шатель­ство въ бабьи юб­ки, и свое раз­дра­женіе пе­реда­вали мужь­ямъ и брать­ямъ сво­имъ.

Бу­дучи че­ловѣ­комъ гос­тепрі­им­нымъ, онъ из­бѣ­галъ чер­каской бо­гатой зна­ти, но охот­но приг­ла­шалъ къ сто­лу сво­ему офи­церовъ и чи­нов­ни­ковъ, прі­ѣз­жавшихъ по дѣ­ламъ въ го­родъ. Лю­ди эти не умѣ­ли дер­жать се­бя за сто­ломъ, не зна­ли упот­ребле­нія но­сова­го плат­ка и ата­манъ бралъ на се­бя роль нас­тавни­ка, из­да­валъ пи­сан­ныя пра­вила о при­личі­яхъ об­ще­житія, до­водя свою оте­чес­кую за­бот­ли­вость до со­вѣтовъ за­мѣнять но­совые плат­ки бу­магою вдвое сло­жен­ною…

Самъ че­ловѣкъ ма­ло об­ра­зован­ный, да­же и для тог­дашня­го вре­мени, Де­нисовъ лю­билъ лю­дей об­ра­зован­ныхъ, мно­го чи­талъ и усер­дно за­нимал­ся са­мо­об­ра­зова­ні­емъ. Всту­пая въ уче­ные спо­ры съ мо­лоды­ми людь­ми, по­лучив­ши­ми об­ра­зова­ніе, онъ на­водилъ на нихъ тос­ку и счи­тал­ся скуч­нымъ пе­дан­томъ. Жи­вя въ ка­зачь­ихъ пре­дані­яхъ и же­лая под­держать уда­лое на­ѣз­дни­чес­тво, ата­манъ, ра­ди раз­вле­ченія пуб­ли­ки, ус­тро­илъ ка­русе­ли и дос­тигъ то­го, что уве­селе­ніе это сдѣ­лалось пред­ме­томъ горь­кихъ нас­мѣ­шекъ. Бо­гатые мо­лодые дво­ряне ще­голя­ли рос­кошны­ми эки­пажа­ми и до­роги­ми ло­шадь­ми, а на ка­русе­ли яв­ля­лись чи­нов­ни­ки по обя­зан­ности служ­бы. Такъ и во всемъ; доб­рыя на­мѣре­нія бла­годуш­на­го ата­мана ни къ че­му не ве­ли. И стран­ное дѣ­ло: че­ловѣкъ не­сом­нѣнно доб­рый, онъ былъ мра­ченъ, сос­ре­дото­ченъ, ан­ти­пати­ченъ; лю­били его толь­ко нем­но­гіе приб­ли­жен­ные, хо­рошо знав­шіе его лю­ди. Че­ловѣ­ку это­му, вѣ­ро­ят­но, суж­де­но бы­ло быть и на дол­го еще ос­тать­ся не­поня­тымъ. Въ кресть­ян­скомъ воп­ро­сѣ онъ, ед­ва-ли не одинъ изъ всѣхъ дво­рянъ вой­ска сво­его вре­мени, впол­нѣ по­нималъ и раз­дѣ­лялъ гу­ман­ныя стрем­ле­нія го­суда­ря Алек­сан­дра І-го, а меж­ду тѣмъ его собс­твен­ные кресть­яне въ слоб. Анас­та­сі­ев­кѣ Мі­ус­ска­го ок­ру­га не лю­били его, за его не­люди­мость и мрач­ную сос­ре­дото­чен­ность.

Ис­то­рія ска­жетъ объ Ан­дрі­анѣ Кар­по­вичѣ свой при­говоръ впос­лѣдс­твіи. Мы же, съ сво­ей сто­роны, ста­вимъ ему въ ве­личай­шую зас­лу­гу, предъ всѣмъ рус­скимъ ка­зачес­твомъ, хо­датай­ство о вве­деніи но­ваго по­ложе­нія въ вой­скѣ Дон­скомъ. Въ сво­емъ пред­став­ле­ніи го­суда­рю въ 1819 го­ду Де­нисовъ до­носилъ, что мно­гіе вой­ско­вые по­ряд­ки, бу­дучи за­веде­ны еще до 1760 г., не имѣ­ли твер­дыхъ пись­мен­ныхъ за­коновъ, а ос­но­выва­лись толь­ко на обы­чаѣ, по­чему про­силъ уч­ре­дить въ вой­скѣ осо­бую ком­ми­сію, подъ его пред­сѣ­датель­ствомъ, изъ че­тырехъ чле­новъ. Это пред­став­ле­ніе бы­ло ува­жено и ко­митетъ, для сос­тавле­нія но­ваго о вой­скѣ Дон­скомъ по­ложе­нія, былъ уч­режденъ, но съ тѣмъ до­бав­ле­ні­емъ, что въ немъ, по­мимо че­тырехъ чле­новъ но наз­на­ченію отъ ата­мана, по­велѣ­но при­сутс­тво­вать еще двумъ: отъ во­ен­на­го ми­нис­терс­тва ге­нералъ-адъ­ютан­ту Чер­ны­шеву и отъ ми­нис­терс­тва юс­ти­ціи дѣй­стви­тель­но­му стат­ско­му со­вѣт­ни­ку Бол­гар­ско­му. По при­бытіи Чер­ны­шева въ Но­вочер­каскъ, въ томъ, же 1819 го­ду былъ от­крытъ „Ко­митетъ объ ус­трой­ствѣ вой­ска Дон­ска­го“. Въ рес­крип­тѣ отъ 30-го мар­та 1819 г. го­сударь пи­салъ Де­нисо­ву: „Ос­но­вані­емъ уч­режде­нія се­го ко­мите­та при­нято собс­твен­ное ва­ше пред­став­ле­ніе, но для из­мѣ­ненія ка­кихъ ли­бо правъ и пре­иму­ществъ, да­рован­ныхъ вой­ску и под­твержден­ныхъ уже нѣс­коль­ки­ми мо­ими гра­мота­ми, но для изыс­ка­нія удоб­нѣй­шихъ спо­собовъ въ точ­номъ ихъ ис­полне­ніи для собс­твен­ной поль­зы, чес­ти и сла­вы са­маго Дон­ска­го вой­ска и каж­да­го изъ его чле­новъ“.

Де­нисовъ ос­тался не­дово­ленъ наз­на­чені­емъ въ ко­митетъ двухъ лицъ не вой­ско­ваго про­ис­хожде­нія и въ пись­мѣ сво­емъ къ на­чаль­ни­ку глав­на­го шта­ба го­воритъ: „что по край­ней прос­то­тѣ здѣш­ня­го на­рода, вве­деніе сихъ пос­то­рон­нихъ чле­новъ мо­жетъ по­вер­гнуть его въ раз­сужде­нія, прос­тымъ лю­дямъ свой­ствен­ныя, ибо сколь бы ком­ми­сія ни тай­но про­из­во­дила суж­де­нія и по­ложе­нія свои, но за­бира­емыя о дѣ­лахъ справ­ки и обоз­рѣ­нія да­дутъ слу­чай къ зак­лю­ченію по уму ихъ“. Рѣ­шитель­но не по­нима­емъ, по­чему имен­но наз­на­ченіе двухъ лицъ не вой­ско­ваго про­ис­хожде­нія въ ко­митетъ мо­жетъ по­родить въ на­родѣ прев­ратные тол­ки и суж­де­нія. Самъ по се­бѣ ко­митетъ могъ воз­буждать тол­ки, но при­чемъ же здѣсь два пос­то­рон­нихъ чле­на? Тутъ что-то не такъ. Вѣ­ро­ят­но Де­нисовъ имѣлъ ка­кую ли­бо пред­взя­тую мысль, но не смѣлъ ее пря­мо выс­ка­зать. По­ложимъ, что онъ от­вѣ­ча­етъ за чле­новъ ко­мите­та и на­ходитъ, что „ком­ми­сія, сос­тавлен­ная изъ од­нихъ мѣс­тныхъ жи­телей, упот­ре­битъ все воз­можное къ доб­ро­совѣс­тно­му ис­полне­нію воз­ло­жен­на­го на нее по­руче­нія“; но вѣдь два лиш­нихъ чле­на, спе­ці­аль­но под­го­тов­ленныхъ къ ис­полне­нію воз­ла­га­емыхъ на нихъ обя­зан­ностей, мог­ли ли быть лиш­ни­ми?

Князь Вол­кон­скій, ко­торо­му пи­салъ Де­нисовъ, до­ложилъ пись­мо го­суда­рю и Им­пе­раторъ Алек­сандръ І-й от­вѣ­чалъ рес­крип­томъ, въ ко­торомъ го­вори­лось: „Со­дер­жа­ніе пись­ма се­го Я прі­ем­лю до­водомъ ва­шего по­пече­нія о бла­гѣ ввѣ­рен­на­го вамъ Дон­ска­го вой­ска“, и за­тѣмъ объ­яс­ня­лись при­чины наз­на­ченія чле­нами въ ко­митетъ Чер­ны­шева и Бол­гар­ска­го. Чер­ны­шевъ зналъ о пись­мѣ ата­мана къ кня­зю Вол­кон­ско­му и есть ос­но­ваніе ду­мать, что весь­ма былъ не­дово­ленъ на Де­нисо­ва.

При са­момъ на­чалѣ за­сѣда­ній ко­мите­та пос­та­нов­ле­но бы­ло дер­жать ихъ въ ве­личай­шей тай­нѣ, по­чему съ чи­нов­ни­ковъ и пи­сарей кан­це­ляріи взя­то бы­ло клят­венное обѣ­щаніе не раз­гла­шать пе­репис­ки ко­мите­та. Сов­ре­мен­ни­ки той эпо­хи го­ворятъ, что не­обы­чай­ная та­инс­твен­ность, ок­ру­жа­ющая ко­митетъ, уг­не­та­ющимъ об­ра­зомъ дѣй­ство­вала на все об­щес­тво. Всѣ хо­дили слов­но въ ожи­даніи круп­на­го нес­частія; ник­то ни­чего не могъ ска­зать по­ложи­тель­но, по­чему всѣ вда­вались въ са­мыя не­вѣро­ят­ныя пред­по­ложе­нія. Ос­та­вятъ ли зах­ва­чен­ныя дво­ряна­ми зем­ли въ ихъ поль­зо­ваніи и не об­ра­тятъ ли вой­ско Дон­ское въ гу­бер­нію на об­щемъ ос­но­ваніи? Та­ковы бы­ли са­мые жгу­чіе воп­ро­сы то­го вре­мени. Но за­мѣча­тель­но, что тол­ки и пе­ресу­ды даль­ше дво­рян­скихъ круж­ковъ не шли; вол­не­нія въ ка­зачь­ей мас­сѣ не бы­ло, хо­тя Де­нисовъ и бо­ял­ся, что „вве­деніе пос­то­рон­нихъ чле­новъ въ ко­митетъ мо­жетъ по­вер­гнуть въ раз­сужде­нія прос­тымъ лю­дямъ свой­ствен­ныя“.

Какъ толь­ко Чер­ны­шевъ во­шелъ въ курсъ дѣ­ла, не­мед­ленно всту­пилъ въ дѣ­ятель­ную пе­репис­ку съ вы­соко­пос­тавлен­ны­ми ли­цами: Ди­бичемъ, кня­земъ Вол­кон­скимъ, Арак­че­евымъ, а не­рѣд­ко пи­салъ и са­мому Им­пе­рато­ру. Пись­ма его на­пол­не­ны жа­лоба­ми на не­выно­симое по­ложе­ніе его въ ко­мите­тѣ. Въ пись­мѣ къ Арак­че­еву, Чер­ны­шевъ пря­мо об­ви­ня­етъ круп­ныхъ чи­нов­ни­ковъ вой­ска въ ос­лабле­ніи въ чувс­твахъ на­род­ной нравс­твен­ности и въ стрем­ле­ніи къ стѣс­не­нію сво­боды прос­тыхъ ка­заковъ. Какъ на ве­личай­шее зло­упот­ребле­ніе, ука­зыва­етъ на учас­тіе двухъ чи­нов­ни­ковъ изъ сре­ды са­маго ко­мите­та въ от­ку­пѣ пи­тей­ной про­дажи. Ата­мана по­доз­рѣ­ва­етъ въ стрем­ле­ніи къ про­из­во­лу и за­мѣча­етъ въ дру­гомъ пись­мѣ, что въ ко­мите­тѣ слыш­но толь­ко два го­лоса: его и ата­мана. Дон­скіе же чи­нов­ни­ки ра­болѣп­но сог­ла­шались съ каж­дымъ суж­де­ні­емъ ата­мана, не смѣя ни мыс­лить, ни го­ворить сво­бод­но. Пос­лѣднее ед­ва ли спра­вед­ли­во. Не­сом­нѣнно, что Де­нисовъ былъ гордъ и су­ровъ въ об­ра­щеніи, но дес­по­тичес­кихъ нак­лоннос­тей и мсти­тель­нос­ти не бы­ло въ его ха­рак­те­рѣ. Ни­зовые ка­заки не лю­били его за то, что онъ вер­хо­вой, всѣ во­об­ще по­мѣщи­ки не лю­били за его нес­кры­ва­емое стрем­ле­ніе ог­ра­ничить зе­мель­ныя до­воль­ствія Дон­ска­го дво­рянс­тва, но сов­ре­мен­ни­ки не ука­зыва­ютъ фак­товъ мсти­тель­нос­ти Де­нисо­ва, и, слѣ­дова­тель­но, об­ви­неніе ата­мана въ вы­сыл­кѣ безъ оче­реди въ Гру­зію и на Ку­бань, от­ня­тіи зе­мель въ поль­зу приб­ли­жен­ныхъ и во­об­ще въ жес­то­кихъ мѣ­рахъ, прак­ти­ку­емыхъ преж­ни­ми ата­мана­ми, — не вы­дер­жи­ва­етъ кри­тики.

О се­бѣ са­момъ Чер­ны­шевъ за­мѣча­етъ, что „чи­нов­ни­ки и ка­заки по­лага­ютъ во мнѣ единс­твен­ную на­деж­ду дос­тигнуть луч­ша­го по­ряд­ка и ус­трой­ства, пи­тая ко мнѣ какъ къ че­ловѣ­ку, прис­ланно­му отъ го­суда­ря, пол­ное до­вѣріе и по­читая въ ли­цѣ мо­емъ вѣр­на­го для се­бя за­щит­ни­ка отъ при­тѣс­не­нія здѣш­ней влас­ти“. Вѣр­но то, что ка­заки пи­тали пол­нѣй­шее до­вѣріе къ са­мому го­суда­рю и вѣ­рили, что Чер­ны­шевъ не сдѣ­ла­етъ имъ зла; но, какъ че­ловѣ­ка, его не лю­били на До­ну и бо­ялись всѣ, за ис­клю­чені­емъ чер­каскихъ дамъ, ко­торыхъ сво­дилъ съ ума об­во­рожи­тель­ный ка­валеръ.

Въ об­сто­ятель­ной и весь­ма под­робной за­пис­кѣ, сос­тавлен­ной для Им­пе­рато­ра Алек­сан­дра 1-го и по­дан­ной Им­пе­рато­ру Ни­колаю Пав­ло­вичу уже въ 1826 го­ду, Чер­ны­шевъ вы­казы­ва­етъ за­мѣча­тель­ный го­сударс­твен­ный умъ и зна­ніе мѣс­тной ис­то­ріи и сов­ре­мен­на­го по­ложе­нія Дон­ска­го вой­ска. Вотъ нѣс­коль­ко вы­дер­жекъ изъ этой за­пис­ки: „Власть ата­мановъ, пос­те­пен­но воз­растая, со­дѣла­лась на­конецъ про­из­воль­ною и не­ог­ра­ничен­ною. Чле­ны вой­ско­вой кан­це­ляріи и близ­кіе къ нимъ чи­нов­ни­ки, въ со­вокуп­ности съ ата­мана­ми, ус­тре­мились къ без­за­кон­нымъ стя­жані­ямъ на счетъ сво­ей соб­ра­тіи“. Да­лѣе онъ кон­ста­тиру­етъ фактъ со­вер­шенна­го ус­тра­ненія ка­заковъ отъ учас­тія въ мѣс­тномъ уп­равле­ніи и без­мѣрна­го стѣс­не­нія ихъ въ зе­мель­номъ до­воль­ствіи. „Бывъ прес­лѣ­ду­емы и на служ­бѣ, и въ до­маш­немъ бы­ту, они (ка­заки) не на­ходи­ли ни­какой за­щиты. При­тѣс­ни­тели от­ни­мали, у нихъ са­мые спо­собы къ жа­лобамъ. Сво­еволь­ство и неп­ра­восу­діе дос­тигли вы­сочай­шей сте­пени; все за­висѣ­ло отъ од­но­го про­из­во­ла мѣс­тна­го на­чаль­ства“.

Все это со­вер­шенная прав­да. Но не ме­нѣе спра­вед­ли­во и то, что Де­нисовъ по­нималъ сов­ре­мен­ное ему по­ложе­ніе До­на не ху­же Чер­ны­шева и въ, об­щихъ чер­тахъ дер­жался его же точ­ки зрѣ­нія, идя въ кресть­ян­скомъ, нап­ри­мѣръ, воп­ро­сѣ го­раз­до да­лѣе са­маго Чер­ны­шева. А ес­ли это такъ, то изъ за че­го же два че­ловѣ­ка оди­нако­во пре­дан­ные го­суда­рю, оди­нако­во за­ин­те­ресо­ван­ные дѣ­ломъ, у ко­тора­го бы­ли пос­тавле­ны, съ оди­нако­во чес­тны­ми стрем­ле­ні­ями, — изъ за че­го не по­лади­ли они? По имѣ­ющим­ся у насъ въ ру­кахъ дан­нымъ, смѣ­емъ ду­мать, пер­во­началь­ное стол­кно­веніе про­изош­ло меж­ду ни­ми изъ за раз­дра­жен­на­го са­молю­бія. Нес­час­тное пись­мо Де­нисо­ва къ кня­зю Вол­кон­ско­му да­ло ок­раску всей дѣ­ятель­нос­ти Чер­ны­шева на До­ну въ пят­надца­тилѣт­ній пе­рі­одъ вре­мени, на­зыва­ема­го нѣ­кото­рыми ис­то­рика­ми До­на вре­менемъ борь­бы Чер­ны­шева съ Дон­ски­ми ата­мана­ми. Въ этой борь­бѣ, въ ко­торой иног­да бо­ролись прин­ци­пы, иног­да лю­ди, пос­лѣ­дова­тель­но одинъ за дру­гимъ па­ли три ата­мана Дон­скихъ, по­ка не вы­рабо­талось на­конецъ „По­ложе­ніе объ уп­равле­ніи вой­ска Дон­ска­го“.

Въ до­пуще­ніи без­по­ряд­ковъ на До­ну глав­ны­ми ви­нов­ни­ками Чер­ны­шевъ счи­талъ са­михъ ата­мановъ, ко­торые, буд­то бы толь­ко изъ бо­яз­ни, что зло ра­но или поз­дно от­кро­ет­ся, вхо­дили къ пра­витель­ству съ пред­став­ле­ні­ями, по­вер­хностно ог­ла­ша­ющи­ми без­по­ряд­ки, са­ми же объ ис­ко­рене­ній оныхъ не за­боти­лись.

Въ вы­сочай­шемъ рес­крип­тѣ, дан­номъ на имя Де­нисо­ва, отъ 10-го де­каб­ря 1819 г., го­сударь го­воритъ: „Я не мо­гу не пос­та­вить при семъ слу­чаѣ на видъ мно­жес­тво жа­лобъ въ нас­то­ящемъ уп­равле­ніи вой­ска Дон­ска­го, до­ходя­щихъ къ пра­витель­ству отъ кресть­янъ, по­селен­ныхъ на вой­ско­вой зем­лѣ. Жа­лобы сіи, вѣ­ро­ят­но, про­ис­хо­дятъ отъ жес­то­каго об­ра­щенія съ ни­ми по­мѣщи­ковъ и не­помѣр­на­го из­ну­ренія ра­бота­ми“.

Этотъ рес­криптъ Де­нисовъ рас­простра­нилъ въ ко­пі­яхъ по все­му вой­ску, что и пос­лу­жило тяг­чай­шимъ для не­го об­ви­нені­емъ.

Нез­на­читель­ныя вол­не­нія сре­ди кресть­янъ про­ис­хо­дили въ 1819 г., но онѣ ско­ро бы­ли ус­ми­рены. Въ 1820 го­ду не­пови­нове­ніе и буй­ство ока­заны кресть­яна­ми уже во мно­гихъ по­селе­ні­яхъ. Де­нисовъ при­нялъ свои мѣ­ры къ прек­ра­щенію без­по­ряд­ковъ, какъ вдругъ, въ маѣ мѣ­сяцѣ, Чер­ны­шевъ преп­ро­водилъ къ не­му вы­сочай­шее по­велѣ­ніе, ко­имъ не­пови­нове­ніе кресть­янъ по­руча­лось прек­ра­тить ему, Чер­ны­шеву.

Кресть­яне вско­рѣ бы­ли ус­ми­рены на Са­лу и въ слоб. Го­лода­ев­кѣ Мі­ус­ска­го ок­ру­га и Чер­ны­шевъ до­носитъ Го­суда­рю, что глав­ною при­чиною воз­му­щенія кресть­янъ бы­ла неб­ла­гона­мѣрен­ность ата­мана. „Упор­ное соп­ро­тив­ле­ніе его сло­вес­нымъ и пись­мен­нымъ со­вѣтамъ мо­имъ, г. Бол­гар­ска­го, чле­новъ вой­ско­вой кан­це­ляріи и про­куро­ра о томъ, что­бы не ог­ла­шать въ вой­скѣ вы­сочай­ша­го рес­крип­та отъ 10 де­каб­ря 1819 го­да; про­из­ве­деніе сей ог­ласки въ неп­ристой­номъ ви­дѣ, раз­сѣ­яніе меж­ду кресть­яна­ми па­губ­ной для нихъ ко­піи съ от­но­шенія его въ вой­ско­вому де­пута­ту“.

Но глав­нѣй­шее об­ви­неніе Де­нисо­ва сос­то­яло во вве­деніи имъ на До­ну вин­на­го от­ку­па „съ боль­ши­ми ог­ра­ниче­ні­ями древ­ня­го пра­ва ка­зачь­яго сво­бод­но поль­зо­вать­ся у се­бя воль­ною по­куп­кою и про­дажею ви­на“. Де­нисовъ за­щищал­ся какъ умѣлъ, ссы­ла­ясь на то, что ко вве­денію от­ку­па вы­нуди­ло его дур­ное сос­то­яніе вой­ско­выхъ фи­нан­совъ, а Чер­ны­шевъ пи­салъ къ Го­суда­рю, что „одинъ страхъ удер­жи­ва­етъ изъ­яв­ле­ніе къ не­му (Де­нисо­ву) об­ща­го всѣхъ през­рѣ­нія“. Въ зак­лю­ченіе Чер­ны­шевъ пред­ла­га­етъ: 1) не­об­хо­димость уда­лить Де­нисо­ва отъ за­нятій въ ко­мите­тѣ; 2) глав­ное на­чаль­ство въ вой­скѣ не дол­жно по­ручать­ся при­род­но­му Дон­цу; 3) су­щес­тву­ющее пов­сю­ду зло и без­по­ряд­ки тре­бу­ютъ ис­прав­ле­нія рѣ­шитель­на­го и твер­да­го, ко­торое ни­ког­да не мо­жетъ быть про­из­ве­дено са­мими Дон­ски­ми чи­нов­ни­ками.

Дѣ­ло объ от­ку­пѣ бы­ло окон­че­но раз­смот­рѣ­ні­емъ въ се­натѣ 27-го ян­ва­ря 1821 го­да и ко­митетъ ми­нис­тровъ пред­ста­вилъ го­суда­рю о не­об­хо­димос­ти от­рѣ­шить вой­ско­ваго ата­мана Де­нисо­ва отъ дол­жнос­ти и сдать дѣ­ла на­каз­но­му, ата­ману Ило­вай­ско­му.

Рес­крип­томъ, 29-го ян­ва­ря то­го же го­да, Чер­ны­шевъ наз­на­ченъ пред­сѣ­дате­лемъ Дон­ска­го ко­мите­та. Съ это­го вре­мени за­нятія ко­мите­та ве­лись по мыс­ли и пла­ну Чер­ны­шева, рев­нос­тнымъ ис­полни­телемъ всѣхъ пред­по­ложе­ній ко­тора­го былъ Бол­гар­скій. Тру­ды свои ко­митетъ окон­чилъ въ 1822 г. и сос­тавлен­ное имъ по­ложе­ніе бы­ло пред­став­ле­но на вы­сочай­шее ут­вер­жде­ніе. Но го­суда­рю бла­го­угод­но бы­ло при­казать прос­мотрѣть по­ложе­ніе это наз­на­чен­нымъ отъ вой­ска де­пута­тамъ. Вне­зап­ная кон­чи­на го­суда­ря въ Та­ган­ро­гѣ за­мед­ли­ла ходъ дѣ­ла и де­пута­ты для прос­мотра по­ложе­нія бы­ли выз­ва­ны толь­ко въ 1826 г. Пос­лѣ то­го по­ложе­ніе пос­ту­пило на раз­смот­рѣ­ніе го­сударс­твен­на­го со­вѣта и 26 мая 1835 г. вы­сочай­ше ут­вер­жде­но. Для вве­денія въ дѣй­ствіе но­ваго по­ложе­нія от­прав­ле­ны на Донъ се­нато­ры Княж­нинъ и Бол­гар­скій, ко­торы­ми 1-го ян­ва­ря 1836 г. и бы­ло от­кры­то вой­ско­вое прав­ле­ніе вой­ска Дон­ска­го въ при­сутс­твіи ата­мана и всѣхъ чи­нов­ни­ковъ, выб­ранныхъ въ вой­ско­выя при­сутс­твен­ныя мѣс­та.

По­ложе­ні­емъ 1835 г. зва­ніе вой­ско­ваго ата­мана всѣхъ ка­зачь­ихъ вой­скъ пре­дос­тавле­но Его Им­пе­ратор­ско­му Вы­сочес­тву, Нас­лѣдни­ку Це­саре­вичу; не­пос­редс­твен­ное же на­чаль­ство­ваніе вой­скомъ Дон­скимъ ввѣ­рялось на­каз­но­му ата­ману, ко­торо­му прис­во­ены пра­ва во­ен­на­го гу­бер­на­тора, уп­равля­юща­го и граж­дан­скою час­тію. Во­ен­ныя дѣ­ла сос­ре­дото­чива­лись въ вой­ско­вомъ де­журс­твѣ, а граж­дан­скія въ вой­ско­вомъ прав­ле­ній. Бли­жай­шимъ по­мощ­ни­комъ ата­мана счи­та­ет­ся на­чаль­никъ шта­ба. Въ во­ен­номъ от­но­шеніи вой­ско бы­ло раз­дѣ­лено на 4 ок­ру­га, сос­то­ящихъ въ вѣ­дѣніи ок­ружныхъ ге­нера­ловъ, а въ граж­дан­скомъ на 7 ок­ру­говъ, под­чи­нен­ныхъ сыс­кнымъ на­чаль­ни­камъ.

Со вве­дені­емъ „по­ложе­нія“ мно­го къ луч­ше­му из­мѣ­нились эко­номи­чес­кія от­но­шенія въ краѣ. Ка­заки ос­во­бож­да­лись отъ весь­ма тя­желой поч­то­вой по­вин­ности; до­ходъ, по­луча­емый вой­скомъ отъ пи­тей­ной про­дажи, уве­личил­ся поч­ти вдвое; по­ложе­но ос­но­ваніе во­ен­но­му ка­пита­лу для по­собія бѣд­нымъ ка­закамъ при на­рядѣ ихъ на служ­бу; всѣмъ ста­ницамъ наз­на­чалась зем­ля по чис­лу душъ муж­ска­го по­ла, по­лагая по 30 де­сятинъ на ду­шу; дво­ряне, вла­дѣ­ющіе кресть­яна­ми, по­лучи­ли по 15 де­сятинъ на каж­дую ду­шу 8-й ре­визіи; чи­нов­ни­ки въ офи­цер­скомъ зва­ніи, кресть­яна­ми нев­ла­дѣ­ющіе, по­лучи­ли въ 1848 г. во вре­мен­ное поль­зо­ваніе по­жиз­ненные учас­тки зем­ли, со­раз­мѣ­ря­емые съ чи­нами.

Алек­сѣй Ва­силь­евичъ Ило­вай­скій, смѣ­нив­шій Де­нисо­ва, ата­манс­тво­валъ до 1827 г; Вре­мя его ата­манс­тва рѣз­ко вы­дѣля­ет­ся въ об­щес­твен­ной жиз­ни До­на. Храб­рый и рас­по­ряди­тель­ный въ бит­вахъ, онъ былъ ра­зум­нымъ на­чаль­ни­комъ края и че­ловѣ­комъ въ вы­сокой сте­пени об­щи­тель­нымъ. Онъ пер­вый об­ра­тилъ вни­маніе на от­ста­лость Дон­скихъ жи­телей, на ихъ гру­бые нра­вы и обы­чаи въ об­щес­твен­ной жиз­ни. Жизнь пат­рі­ар­халь­ная, су­ровая, над­ло­милась уже при Пла­товѣ, но да­лѣе ска­чекъ, боль­шихъ охотъ и на­род­ныхъ праз­дни­ковъ, но­вов­ве­денія вих­ря-ата­мана не пош­ли. Де­нисовъ из­да­валъ пра­вила о при­личі­яхъ, но эти пра­вила дѣ­лали его толь­ко смѣш­нымъ. Ило­вай­скій ввелъ ве­чер­нія соб­ра­нія, тан­цы, за­велъ те­атръ. Онъ-же, къ со­жалѣ­нію, ввелъ и не­нуж­ную рос­кошь: ще­голь­скіе эки­пажи, до­рогіе на­ряды дамъ, дра­гоцѣн­ныя ве­щи.

Его пи­ры гре­мѣли по все­му До­ну, и дво­рянс­тво ста­ралось под­ра­жать ему. Какъ ум­ный че­ловѣкъ, Алек­сѣй Ва­силь­евичъ приб­ли­жалъ къ се­бѣ об­ра­зован­ную мо­лодежь и выд­ви­галъ впе­редъ прос­вѣ­щен­ныхъ дѣ­яте­лей.

Ило­вай­ска­го смѣ­нилъ Дмит­рій Ефи­мовичъ Ку­тей­ни­ковъ, ата­манс­тво­вав­шій до 1836 г. При немъ об­щес­твен­ная жизнь, мож­но ска­зать, за­мер­ла. Не бы­ло ни об­щес­твен­ныхъ соб­ра­ній, ни час­тныхъ ве­черовъ. Все об­щес­тво зам­кну­лось въ сво­ихъ до­махъ, въ сво­ихъ семь­яхъ, и самъ ата­манъ рѣ­шитель­но ни­куда не вы­ѣз­жалъ и ни­кого, кро­мѣ родс­твен­ни­ковъ, не при­нималъ. Къ об­ра­зован­нымъ лю­дямъ пи­талъ родъ от­вра­щенія, смѣ­шан­на­го со стра­хомъ, и всѣ­ми спо­соба­ми ста­вилъ прег­ра­ды раз­ви­ва­юще­муся прос­вѣ­щенію. Единс­твен­ною его страстью бы­ли ку­лач­ные бои, о ко­ихъ хо­тя и не сох­ра­нилось пись­мен­ныхъ ска­заній, но жи­вы еще сов­ре­мен­ни­ки, пе­реда­вав­шіе намъ ус­тно мно­го свѣ­дѣній о люб­ви ата­мана къ этимъ зрѣ­лищамъ. Вой­ско­вое уп­равле­ніе шло по про­торен­ной ко­леѣ; ад­ми­нис­тра­ція от­ли­чалась пол­нѣй­шею без­цвѣт­ностью и пре­быва­ла въ пос­то­ян­ной апа­тіи.

Се­наторъ Княж­нинъ пи­салъ Чер­ны­шеву: „до­ложу от­кро­вен­но, что ата­манъ со­вер­шенно, опус­тился. Ог­ра­ничен­ность его спо­соб­ностей для граж­дан­ска­го уп­равле­нія, ко­неч­но, бы­ла вид­на и преж­де; но воз­награж­да­лось сіе, по край­ней мѣ­рѣ, усер­ді­емъ и рве­ні­емъ его къ об­ще­му бла­гу и лич­нымъ его без­ко­рыс­ті­емъ.“ А Бол­гар­скій нем­но­го поз­же пи­шетъ то­му-же Чер­ны­шеву, что у Ку­тей­ни­кова свы­ше 700.000 р. хра­нит­ся въ въ од­номъ Мос­ков­скомъ опе­кун­скомъ со­вѣтѣ и жа­лѣ­етъ о тѣхъ 30.000 руб., ко­торыя по­жало­ваны ему при уволь­не­ніи отъ служ­бы.

Ин­те­рес­на ха­рак­те­рис­ти­ка, сдѣ­лан­ная Княж­ни­нымъ го­роду Но­вочер­каску въ пись­мѣ отъ 25 но­яб­ря 1835 г. Клей­нми­хелю. „Но­вочер­каскъ — го­родъ пус­той, уны­лый; до­рого­виз­на боль­шая и ни­чего нель­зя най­ти по­рядоч­на­го. Изъ по­мѣщи­ковъ ник­то здѣсь не жи­ветъ. Я самъ опы­томъ убѣж­денъ, что графъ Пла­товъ сдѣ­лалъ неп­рости­тель­ный пос­ту­покъ, пос­троя го­родъ на та­комъ мѣс­тѣ, гдѣ нѣтъ нап­равле­нія до­роги для тор­га, гдѣ нѣтъ прис­та­ни и да­же по­рядоч­ной во­ды для упот­ребле­нія. То­же здѣсь нѣтъ ни­како­го за­веде­нія для об­ра­зова­нія дѣ­вицъ; здѣш­нія да­мы, по пло­хому вос­пи­танію, лѣ­ность счи­та­ютъ доб­ро­дѣтелью, а праз­дность — уп­ражне­ні­емъ“.

ІѴ.

Вве­дені­емъ въ дѣй­ствіе „По­ложе­нія объ уп­равле­ніи вой­ска Дон­ска­го 1835 г“. на­чина­ет­ся, сог­ласно на­шего пла­на, чет­вертый пе­рі­одъ въ Дон­ской ис­то­ріи. Но вре­мя это такъ близ­ко къ намъ, что пи­сать бы­товой очеркъ не пред­став­ля­ет­ся воз­можнымъ. По­это­му, за пос­лѣдній пе­рі­одъ вре­мени, об­ни­ма­ющій со­бою 46 лѣтъ, мы ог­ра­ничим­ся лишь крат­кимъ пе­реч­немъ со­бытій и пра­витель­ствен­ныхъ мѣръ, имѣ­ющихъ куль­тур­ное для края зна­ченіе. По­ложе­ніе 1835 г. от­ра­зилось на всѣхъ сто­ронахъ жиз­ни ка­зачес­тва, но глав­нымъ об­ра­зомъ со­дѣй­ство­вало эко­номи­чес­ко­му раз­ви­тію края. Единс­тво за­коновъ сгла­дило осо­бен­ности Дон­ской жиз­ни по от­но­шенію къ дру­гимъ мѣс­тнос­тямъ Рос­сіи. Но хо­тя нап­равле­ніе жиз­ни, со­об­щенное по­ложе­ні­емъ, въ ос­новныхъ чер­тахъ сох­ра­нилось и до нас­то­яща­го вре­мени, тѣмъ не ме­нѣе на­род­ная жизнь ка­зачес­тва и граж­данс­твен­ность уш­ли такъ да­леко, что уже чрезъ чет­верть вѣ­ка пот­ре­бова­лись зна­читель­ныя из­мѣ­ненія въ по­ложе­ніи 1835 г. Иныя пос­та­нов­ле­нія ока­зались не­удо­боп­ри­мѣни­мыми по ихъ ус­та­рѣлос­ти, а меж­ду тѣмъ но­выя тре­бова­нія и зап­ро­сы жиз­ни нуж­да­лись въ но­выхъ, стро­го оп­ре­дѣлен­ныхъ уза­коне­ні­яхъ. Раз­но­род­ность дѣлъ, сос­ре­дото­чен­ныхъ въ вой­ско­вомъ прав­ле­ніи, по­рож­да­ла за­путан­ность въ дѣ­лоп­ро­из­водс­твѣ. Вой­ско­вое хо­зяй­ство не мог­ло проц­вѣ­тать, ибо всѣ от­расли его сос­ре­дото­чились въ од­ной эк­спе­диціи и бу­маж­ное про­из­водс­тво на­ходи­лось въ за­пущен­номъ по­ложе­ніи. Но­вые ро­ды граж­дан­ской дѣ­ятель­нос­ти выз­ва­ли пот­ребность въ лю­дяхъ спе­ці­аль­но къ из­вѣс­тна­го ро­да за­няті­ямъ под­го­тов­ленныхъ. Вотъ по­чему, мож­но ска­зать, съ са­маго дня вве­денія по­ложе­нія въ дѣй­ствіе, въ те­ченіи чет­верти вѣ­ка из­да­валось мно­жес­тво но­выхъ пос­та­нов­ле­ній, из­мѣ­няв­шихъ или до­пол­нявшихъ по­ложе­ніе 1835 го­да. Такъ какъ пос­та­нов­ле­ній та­кихъ на­копи­лось очень мно­го, то на­каз­ный ата­манъ Хо­мутовъ хо­датай­ство­валъ объ уч­режде­ніи осо­баго ко­мите­та для при­веде­нія въ сис­те­му уза­коне­ній, из­данныхъ пос­лѣ 1835 г. Вы­сочай­шее со­из­во­леніе на от­кры­тіе ко­мите­та бы­ло по­луче­но въ 1860 г. Ко­митетъ обя­занъ былъ пе­рес­мотрѣть по­ложе­ніе 1835 г., при­вес­ти въ сис­те­му всѣ поз­днѣй­шія пос­та­нов­ле­нія и сос­та­вить про­ектъ из­мѣ­неній въ дѣй­ству­ющемъ по­ложе­ніи, сог­ласно мѣс­тныхъ об­сто­ятель­ствъ и тре­бова­ній, предъ­яв­ля­емыхъ сов­ре­мен­ною жиз­нію. Въ сос­тавъ ко­мите­та, наз­ванна­го ко­дифи­каці­он­нымъ, вош­ли толь­ко три ли­ца по наз­на­ченію на­каз­на­го ата­мана; но ко­митетъ уже лич­но отъ се­бя об­ра­тил­ся съ прось­бою къ раз­нымъ уч­режде­ні­ямъ и ли­цамъ за­яв­лять свои мнѣ­нія по воп­ро­самъ объ уп­равле­ніи вой­скомъ. Мѣс­тное об­щес­тво въ вы­сокой сте­пени бы­ло за­ин­те­ресо­вано ра­бота­ми ко­мите­та и тол­ки объ его тру­дахъ шли са­мые не­лѣпые. Дѣ­ло до­ходи­ло до то­го, что выс­ка­зыва­лись пред­по­ложе­нія объ унич­то­женіи правъ и пре­иму­ществъ вой­ска. Но ес­ли и су­щес­тво­вало нѣ­кото­рое бро­женіе умовъ, то оное за­мѣт­но бы­ло толь­ко въ Но­вочер­каскѣ; ста­ницы же пре­быва­ли въ пол­нѣй­шемъ спо­кой­ствіи. Ко­нецъ не­дора­зумѣ­ні­ямъ раз­на­го ро­да по­ложенъ Вы­сочай­шею гра­мотою отъ 8-го сен­тября 1863 г., ко­торою под­твержда­лись всѣ пра­ва и пре­иму­щес­тва вой­ска и не­нару­шимость нас­то­яща­го об­ра­за его слу­женія, а въ то­же вре­мя сок­ра­щал­ся срокъ по­левой служ­бы Дон­скихъ ка­заковъ съ 25 на 15 лѣтъ. Въ томъ же го­ду раз­рѣ­шено бы­ло выз­вать въ ко­митетъ де­пута­товъ, из­би­ра­емыхъ отъ каж­дой ста­ницы вой­ска, для за­мѣча­ній на про­ектъ по­ложе­нія, сос­тавлен­на­го ко­мите­томъ. Въ слѣ­ду­ющемъ го­ду про­ектъ по­ложе­нія о вой­скѣ Дон­скомъ былъ пред­став­ленъ въ во­ен­ное ми­нис­терс­тво, а съ от­кры­ті­емъ осо­баго ко­мите­та при уп­равле­ніи ир­ре­гуляр­ныхъ вой­скъ, ко­дифи­каці­он­ный ко­митетъ въ Но­вочер­каскѣ былъ уп­раз­дненъ. Съ 1866 г. про­ек­ты по раз­нымъ час­тямъ вой­ско­ваго уп­равле­нія сос­тавля­лись са­мымъ вой­ско­вымъ на­чаль­ствомъ и вре­мя ата­манс­тва По­тапо­ва за­мѣча­тель­но оби­лі­емъ этихъ про­ек­товъ, ко­ихъ бы­ло раз­ра­бота­ло и пред­став­ле­но до 30-ти. Въ ян­ва­рѣ 1868 г. сос­то­ял­ся чрез­вы­чай­но важ­ный за­конъ о пре­дос­тавле­ніи Дон­скимъ по­мѣщи­камъ правъ пол­ной собс­твен­ности на ихъ зем­ли, съ доз­во­лені­емъ от­чуждать та­ковыя по сво­ему про­из­во­лу. Не да­лѣе какъ въ 1860–61 го­дахъ, на воз­можность от­чужде­нія зе­мель этихъ ино­город­нимъ смот­рѣ­ли на До­ну какъ на прес­тупле­ніе и за­яв­ле­нія въ этомъ ро­дѣ встрѣ­чались оз­лоблен­ны­ми нас­мѣшка­ми. А меж­ду тѣмъ, бла­годѣ­тель­ный за­конъ этотъ, сос­та­вив­шій эпо­ху въ ис­то­ричес­комъ раз­ви­тіи по­земель­ной собс­твен­ности на До­ну, мно­го со­дѣй­ство­валъ къ под­ня­тію цѣн­ности Дон­скихъ зе­мель и улуч­ше­нію зем­ле­дѣль­чес­кой куль­ту­ры. Въ то­же вре­мя онъ сос­лу­жилъ и дру­гую не­мало­важ­ную служ­бу, раз­бивъ вѣ­ковую зам­кну­тость и обо­соб­ленность вой­ска. Ми­нераль­ныя бо­гатс­тва, скры­тыя въ нѣд­рахъ зем­ли, сос­тавля­ютъ съ это­го вре­мени собс­твен­ность вла­дѣль­цевъ зе­мель, что весь­ма мно­го со­дѣй­ство­вало раз­ви­тію ка­мен­но-уголь­ной про­мыш­леннос­ти. Раз­ви­тіе это­го про­мыс­ла, вмѣс­тѣ съ про­веде­ні­емъ чрезъ об­ласть же­лѣз­ныхъ до­рогъ, уси­лило тор­го­вое дви­женіе, что от­ра­зилось на улуч­ше­ніи бла­госос­то­янія на­род­ныхъ массъ.

За­конъ объ ос­во­бож­де­ніи ка­зачь­ихъ офи­церовъ и чи­нов­ни­ковъ отъ обя­затель­ной служ­бы, съ доз­во­лені­емъ при­род­нымъ ка­закамъ ис­клю­чать­ся изъ вой­ска, пе­речис­лять­ся въ дру­гія вой­ска и слу­жить внѣ сво­ихъ вой­скъ, еще бо­лѣе со­дѣй­ство­валъ унич­то­женію обо­соб­леннос­ти края.

Въ 1866 г. от­кры­то въ вой­скѣ осо­бое уп­равле­ніе гор­ною и со­ляною час­тя­ми, со­дѣй­ство­вав­шее, въ свою оче­редь, раз­ви­тію ка­мен­но-уголь­на­го на До­ну про­мыс­ла. Въ 1867 г. об­ра­зова­но Гру­шев­ское гор­ное по­селе­ніе, из­да­ны пра­вила объ ус­трой­ствѣ г. Но­вочер­каска, вве­дены су­деб­ные слѣ­дова­тели, от­кры­та Ду­хов­ная се­мина­рія.

Въ 1869 г. раз­рѣ­шено ка­закамъ пос­ту­пать въ тор­го­вое об­щес­тво безъ ог­ра­ниче­нія чис­ла чле­новъ она­го; дво­ровымъ лю­дямъ и кресть­янамъ, же­ла­ющимъ под­чи­нить­ся пра­виламъ о дво­ровыхъ лю­дяхъ, пре­дос­тавле­но пра­во при­писы­вать­ся въ ка­зачье сос­ло­віе.

Въ 1870 го­ду из­данъ весь­ма важ­ный за­коно­датель­ный актъ объ обез­пе­ченіи Дон­скихъ ге­нера­ловъ, штабъ и оберъ-офи­церовъ и клас­сныхъ чи­нов­ни­ковъ зе­мель­ны­ми учас­тка­ми на пра­вахъ пол­ной по­томс­твен­ной собс­твен­ности. Съ это­го вре­мени на­чина­ет­ся уси­лен­ная ко­лони­зація вой­ска пос­то­рон­ни­ми жи­теля­ми, прі­об­рѣ­та­ющи­ми у чи­нов­ни­ковъ ихъ зе­мель­ные учас­тки.

Въ 1871 го­ду вве­дены въ об­ласти ми­ровыя су­деб­ныя уч­режде­нія, а въ 1873–74 гг. ок­ружные су­ды Но­вочер­каскій и Усть-Мед­вѣ­диц­кій.

Въ 1870 г. от­кры­то пер­вое на До­ну то­вари­щес­тво пот­ре­бите­лей, а въ слѣ­ду­ющемъ за­тѣмъ го­ду — Но­вочер­каское об­щес­тво вза­им­на­го кре­дита, имѣ­ющее ог­ромное и чрез­вы­чай­но бла­годѣ­тель­ное влі­яніе на тор­го­вые и про­мыш­ленные обо­роты края.

Въ пос­лѣднее де­сяти­лѣтіе осо­бен­но мно­го хо­роша­го сдѣ­лано по от­но­шенію къ об­ра­зова­нію Дон­ска­го юно­шес­тва. От­кры­ты въ 1873 г. муж­скія про­гим­на­зіи въ ста­ницахъ Ка­мен­ской и Ниж­не-Чир­ской; въ томъ же го­ду от­кры­та фель­дшер­ская шко­ла. Въ 1874 г. от­кры­та Ка­мен­ская жен­ская про­гим­на­зія, а въ 1876 г. Ниж­не-Чир­ская; Но­вочер­каское юн­кер­ское учи­лище (1869), Но­вочер­каская учи­тель­ская се­мина­рія 1876 г., Но­вочер­каское и Урю­пин­ское ре­аль­ныя учи­лища въ 1877 г., Об­щес­тва вспо­мощес­тво­ванія бѣд­нымъ Дон­скимъ уча­щим­ся от­кры­ты: въ Но­вочер­каскѣ въ 1875 г. и въ ста­ницѣ Урю­пин­ской въ 1876 г. Въ этомъ же го­ду от­кры­то въ Но­вочер­каскѣ об­щес­тво рас­простра­ненія по­лез­ныхъ книгъ.

Прог­рессив­ное дви­женіе, ох­ва­тив­шее об­ласть въ пос­лѣднее де­сяти­лѣтіе, кос­ну­лось и дру­гихъ час­тей уп­равле­нія кра­емъ. От­кры­ва­ют­ся Дон­скія ка­зен­ная и кон­троль­ная па­латы, вво­дит­ся ак­цизное уп­равле­ніе. Въ 1876 г. от­кры­ли свои дѣй­ствія зем­скія на До­ну уч­режде­нія, сра­зу-же воз­бу­див­шія не­удо­воль­ствія сре­ди ка­зачь­яго на­селе­нія об­ласти. Какъ не удов­летво­ря­ющія мѣс­тнымъ ус­ло­ві­ямъ края и пот­ребнос­тямъ ко­рен­ныхъ его жи­телей, уч­режде­нія эти бы­ли зак­ры­ты въ 1882 г.

Для вспо­мощес­тво­ванія бѣд­нымъ въ 1871 г. от­кры­ло свои дѣй­ствія Дон­ское по­печи­тель­ство о бѣд­ныхъ. Ми­нув­шая вой­на съ тур­ка­ми выз­ва­ла на До­ну уч­режде­нія об­щес­тва крас­на­го крес­та.

Со вве­дені­емъ всѣхъ по­име­нован­ныхъ уч­режде­ній и ре­формъ въ ка­зачь­ей во­ин­ской по­вин­ности и во всемъ уп­равле­ніи об­ласти, сгла­дились всѣ осо­бен­ности все­вели­каго вой­ска Дон­ска­го и оно выс­ту­пило на но­вый путь, пред­на­чер­танный дер­жавною во­лею Ца­ря-Му­чени­ка въ сло­вахъ: „ка­зачье на­селе­ніе, от­бы­вая по преж­не­му во­ин­скую свою обя­зан­ность, мо­жетъ и дол­жно въ то­же вре­мя поль­зо­вать­ся об­щи­ми для всѣхъ час­тей Им­пе­ріи бла­гами граж­дан­ска­го бла­го­ус­трой­ства“.

Раз­ви­тіе на До­ну мир­ной граж­дан­ской жиз­ни не уби­ло во­инс­твен­ный духъ ка­заковъ и ми­нув­шая ту­рец­кая вой­на во­очію убѣ­дила нас­коль­ко еще жи­вы въ сре­дѣ Дон­ска­го ка­зачес­тва слав­ныя бо­евыя пре­данія. Рѣ­ка вре­менъ об­ратна­го те­ченія не имѣ­етъ и вѣкъ Ер­ма­ка не воз­вра­тит­ся на До­ну, а сов­ре­мен­ная жизнь предъ­яв­ля­етъ свои тре­бова­нія, неп­рестан­но на­поми­ная ка­заку о не­об­хо­димос­ти тру­да зем­ле­дѣль­чес­ка­го, ре­мес­ленна­го, за­вод­ска­го и про­мыш­ленна­го. Но до­колѣ су­щес­тву­етъ Дон­ское ка­зачес­тво, оно всег­да ос­та­нет­ся ухомъ и гла­зомъ слав­ной ар­міи рус­ской и до пос­лѣдней кап­ли кро­ви Дон­ской ка­закъ ста­нетъ бить­ся за честь и сла­ву ца­ря-ба­тюш­ки и воль­ной Рос­сій­ской зем­ли.

☆☆☆