Искусство брать взятки

Два письма, вмѣсто предисловія.

Письмо издателя къ N. N.

Милостивый Государь N. N.!

Посылаю вамъ находку, которая случайно попалась мнѣ на глаза при разбираніи на сихъ дняхъ бумагъ покойнаго Тяжалкина; рукопись сія показалась мнѣ столь занимательною, что я тотчасъ же велѣлъ списать съ нее копію для васъ, какъ великаго любителя всякихъ рѣдкостей. Желательно мнѣ было бы знать, какъ вамъ покажется такое сочиненіе.

Уѣздный нашъ Стряпчій Кривотолкинъ сказывалъ мнѣ, что когда покойный Тяжалкинъ, въ послѣднее время жизни своей, попался подъ слѣдствіе, то не придумалъ лучшаго средства расположить въ свою пользу людей, отъ коихъ частію зависѣла его участь, какъ вызовомъ читать дѣтямъ ихъ лекціи объ искусствѣ брать взятки; долговременная практика ручалась за его теоретическія познанія, и не только дѣти, но пріятели, знакомые Тяжалкина и даже вольные служители собирались къ нему на домъ. Кривотолкинъ бывалъ въ числѣ послѣднихъ; онъ и теперь еще любитъ вспоминать о дарѣ слова и о восторгахъ своего Профессора.

Если судить по Кривотолкину, то лекціи сіи имѣли успѣшное вліяніе на слушателей, хотя онъ не кончилъ, какъ говорятъ, полнаго курса.

Первая удача приманчива: теперь всякой разъ я съ большею охотою разбираю бумаги покойнаго, и если мнѣ посчастливится еще находкой, то не примѣну подѣлиться съ вами. Между тѣмъ пожалуйста не забудьте сообщить ваше мнѣніе о нынѣшней.

—ъ —ъ.

Отвѣтъ N. N. издателю.

Милостивый Государь N. N.!

Прочитавъ присланную вами мнѣ рукопись, я считаю безполезнымъ требовать доказательствъ, подлинно ли это сочиненіе умершаго Тяжалкина, котораго даже существованіе кажется мнѣ сомнительнымъ; скорѣе надлежитъ признать это юмористическою шуткою надъ взяточниками, написанною отъ его имени для того, чтобы симъ способомъ стать на ту точку, съ которой сей предметъ виднѣе со всѣхъ сторонъ, и можетъ быть осмѣянъ удовлетворительнѣйшимъ образомъ. Точно такъ же поступилъ Сервантесъ въ отношеніи къ рыцарству: если бъ лице Донъ Кихота не было представлено подъ маскою важности, то врядъ ли бы послужило въ пользу; какъ ни осуждайте, какъ ни презирайте достойное осужденія и презрѣнія, но иронія одна способна произвести сильное дѣйствіе.

По мнѣнію моему, ваша рукопись порадуетъ добрыхъ людей, желающихъ отечеству своему блага, и огорчитъ тѣхъ, въ чье будто бы наставленіе она писана. Если огорчитъ, — то нравственная цѣль сочиненія достижена какъ нельзя лучше.

Имѣю честь, и пр.

—ій —ый.

Лекція первая, вступительная.

Милостивые Государи!

Осмѣливаюсь преподать вамъ тайны искусства неизвѣстнаго мудрецамъ древнимъ и временъ новѣйшихъ, искусства, которое донынѣ не было приведено въ систему; ни въ какой странѣ міра не обнародовано ни письменнымъ ни печатнымъ образомъ, и оставалось прочнымъ достояніемъ однихъ избранныхъ, подъ покровомъ недоступной скрытности. Угадываете ли вы, что́ составляетъ предметъ моихъ лекцій? Я намѣренъ говорить объ искусствѣ брать взятки.

Уже заранѣе предвидѣлъ я радостный трепетъ сердецъ вашихъ, ибо здѣсь дѣло идетъ о карманѣ (а что ближе къ вашему сердцу, какъ не карманъ!) и безъ робости взошелъ на каѳедру съ намѣреніемъ возглашать вамъ твердымъ голосомъ истины, которыя безспорно драгоцѣннѣе всѣхъ истинъ въ свѣтѣ. Драгоцѣннѣе! этого мало: яснѣе, очевиднѣе, и, если можно выразиться, — истиннѣе всѣхъ истинъ въ свѣтѣ; потому, что совершенное ихъ познаніе основывается на самой практикѣ, и всегда ведетъ къ богатству; богатство не есть ли ключъ ко всѣмъ удовольствіямъ и преимуществамъ въ жизни? а сіи послѣднія не составляютъ ли счастія, за которымъ такъ усердно гоняются люди по всему земному шару? И такъ. Мм. Гг., искусство брать взятки открываетъ намъ прямой путь къ счастію. Между тѣмъ, всѣ другія истины, даже въ рукахъ ученѣйшаго мудреца въ цѣломъ человѣчествѣ, на чемъ большею частію основываются? На одномъ предположеніи вѣроятности. Какую цѣль себѣ избираютъ? Доказать, что все невидимое недостовѣрно, а все видимое, суета суетъ. Цѣль горестная, жалкая! доказательство ничтожное!… И къ чему они наиболѣе приводятъ? Къ славѣ, которая почти всегда совмѣстна съ пустотою желудка; слава — дымъ: глотая его, легко можно поперхнуться; а пустота въ желудкѣ, самая безпокойная вещь въ свѣтѣ.

Такъ, Мм. Гг.! искусство брать взятки принадлежитъ къ познаніямъ точнымъ, и требуетъ напряженнаго вниманія того, кто желаетъ погрузиться въ глубину его таинствъ.

Но нужно ли мнѣ призывать вниманіе ваше? Оно уже изощрено самою необходимостію. Если бы въ наше время позволено было искать изъясненія дѣйствій человѣческихъ въ движеніи планетъ и созвѣздій, какъ было во времена Тихобрага и Брюса, то я сталъ бы торжественно увѣрять, что въ небѣ существуетъ звѣзда взятокъ, и что всѣ мы, находящіеся здѣсь въ полномъ собраніи, родились подъ вліяніемъ сей звѣзды, и невольно слѣдуемъ ея внушенію. Иначе, чѣмъ бы казалось, можно было изъяснить эту рѣшительную готовность и смѣлость обирать просителей, не взирая на множество запретительныхъ и подтвердительныхъ указовъ о лихоимствѣ, на всѣ письменныя и дѣйствующія мѣры Правительства искоренить сіе, такъ называемое, злоупотребленіе! Но, Мм. Гг., я очень хорошо знаю, что въ нашемъ ремеслѣ нельзя вѣрить ни какимъ звѣздамъ, и потому постараюсь изъяснить другими причинами ваше неодолимое желаніе промышлять въ службѣ лихоимствомъ. Позвольте вопросить васъ: какое другое званіе могли бы избрать мы соотвѣтственно нашимъ знаніямъ, понятіямъ, и наклонностямъ? — Военное? Но бо́льшая часть изъ насъ съ малолѣтства пріучена къ сидячей жизни; иные не любятъ откровенности и прямодушія, всегда свойственныхъ военному человѣку; другіе не хотятъ трудиться гимнастически, совершенно зависѣть отъ дисциплины, и даже всегда быть въ готовности умереть, и все это даромъ. Найдутся и такіе, для коихъ пріятнѣе опрятнымъ образомъ лить чернила, чѣмъ пачкаться въ крови человѣческой. Лить чернила! почему же не избрать званія литератора? Но для этого надобно посвятить цѣлую жизнь наукамъ, знать языки, и преимущественно отечественный; а между нами (что таить грѣха?) и Орѳографія едва извѣстна по наслышкѣ, и то подъ весьма неточнымъ Русскимъ названіемъ Правописанія. Приняться за торговлю и купеческіе обороты? Но и для этого нужны предварительныя свѣдѣнія, которыхъ мы ни сколько не имѣемъ; притомъ начинать торговлю, даже и гнилыми яблоками, нельзя, не имѣя въ карманѣ ничего, кромѣ воздуха. Почему не быть хоть сидѣльцами Гостиннаго двора, биржевыми маклерами, прикащиками въ конторѣ негоціанта, и проч. Мало ли должностей, нисколько не унизительныхъ для честнаго человѣка? Конечно много; но нашимъ путеводителемъ въ жизни не столько честь, какъ тщеславіе о происхожденіи, и желаніе почестей; къ тому же всѣ сіи и подобныя должности требуютъ дѣятельности, умѣнья обращаться съ людьми, чистой нравственности; все это очень трудно для насъ, которымъ ни въ одной школѣ не внушено ни умственной, ни тѣлесной дѣятельности, просвѣщеніе влито насильственно чрезъ память, безъ вѣдома другихъ способностей; которымъ при вступленіи въ свѣтъ не было средствъ натереться между людьми, и привыкнуть къ тонкостямъ общежитія. Напротивъ, нѣтъ ничего легче, какъ прослыть хорошимъ дѣльцомъ въ службѣ; на это нужно: во 1-хъ, рекомендательное письмо отъ какой-либо важной и знатной особы; во 2-хъ, сноровка раболѣпно повиноваться прихотямъ старшихъ, и дѣлать съ совершеннымъ видомъ чистосердечія все имъ угодное, хотя бы вопреки своимъ правиламъ и характеру; и въ 3-хъ, нѣсколько долей терпѣнія, — терпѣнія просидѣть на одномъ стулѣ пять или шесть часовъ, не двигаясь съ мѣста, и трепеща единственно правою рукою по бумагѣ, дабы потомъ чрезъ нѣсколько десятковъ лѣтъ, быть отставлену навѣрное съ геморроемъ. Омиръ часто искалъ сравненій качествъ своихъ героевъ съ качествами какого-либо животнаго; позвольте же мнѣ, Мм. Гг., таковое терпѣніе уподобить благородному терпѣнію вола, который, стоя на колесѣ машины, и безпрерывно передвигая ногами, приводитъ его въ движеніе, а самъ не подается ни назадъ ни впередъ: ступени колеса ежеминутно подъ нимъ перемѣняются, а онъ, въ величественномъ могуществѣ своемъ, остается все на одномъ и томъ же мѣстѣ. Вотъ все; съ чѣмъ начинаютъ службу, и доходятъ потомъ до штатнаго мѣста, гдѣ уже ожидаетъ возможность теорію искусства брать взятки повѣрять на самой практикѣ.

Но вы, быть можетъ, съ обиженнымъ самолюбіемъ, подумаете, что я, говоря все это, желаю унижать почтенное званіе, къ которому и самъ имѣю, если не честь, то по крайней мѣрѣ удовольствіе принадлежать. На это я вамъ возражу слѣдующимъ образомъ.

Извѣстно, что храбрость, по сознанію цѣлаго человѣчества, есть первѣйшая добродѣтель, а мы, Мм. Гг., не краснѣя отъ излишней скромности, можемъ сознаться, что нѣтъ на землѣ существа отважнѣе взяточника; — позвольте, въ вашемъ почтенномъ собраніи употребить это названіе: между нами нельзя ожидать ни укора, ни улики. Что обыкновенно удерживаетъ людей въ страхѣ? Судъ Божій, судъ гражданскій и судъ общественный, т. е. потеря добраго имени; вотъ три главныя пружины, которыми смиряются страсти, и управляется механизмъ нравственности народной; они останавливаютъ смѣльчака, готоваго на все рѣшишься; они укрощаютъ даже свирѣпость воина среди ужасовъ самой битвы, и понуждаютъ руку, облитую кровію врага строптиваго, простираться на помощь врагу покоряющемуся. Но сколь слабы сіи пружины для удержанія лихоимства! Признайтесь, Мг. Гг., кому изъ насъ пріидетъ на мысль вспомнить о Богѣ и совѣсти, когда проситель предлагаетъ дань добровольную, чистосердечную? Кто устрашится суда Уголовной Палаты, будучи твердо увѣренъ, что въ Предсѣдателѣ и Членахъ сей Палаты найдетъ людей сострадающихъ къ участи себѣ подобныхъ, или даже обладающихъ высшею геніальною способностію брать взятки съ самыхъ взяточниковъ. Въ такомъ случаѣ какой скряга-взяточникъ не преклонитъ предъ ними колѣна съ благоговѣніемъ и покорностію! Найдется ли между нами одинъ столь малодушный, чтобы затрепетать отъ ужаса, или хоть отъ стыда, когда и Уголовная Палата (отъ чего впрочемъ Боже сохрани!) объявитъ громогласно, что такого-де исключить изъ службы, и впредь ни къ какимъ дѣламъ не употреблять? Кто тогда не покорится судьбѣ, всѣмъ въ мірѣ властвующей, и даже не думая объ апелляціи, не принимая на себя труда показывать видъ невинности, не поспѣшитъ возвратиться къ своему ларцу и опочить на лаврахъ и миртахъ? Излишне было бы послѣ сего упоминать о потерѣ добраго имени! Для насъ это такая малость, которую мы охотно, безъ торгу, уступимъ за первую предложенную намъ взятку. И не теряемъ ли мы добраго имени по нѣсколько разъ ежедневно въ глазахъ всякаго, кому продаемъ резолюціи, справки и канцелярскія тайны? Потеря добраго имени неразлучна съ первымъ шагомъ на поприщѣ взятокъ, даже по нашему собственному сознанію. И такъ, Мм. Гг., для насъ ни мало не страшно то, при одномъ имени чего трепещутъ народы: но въ правѣ ли мы заключить, что храбрѣйшій человѣкъ въ цѣломъ мірѣ есть взяточникъ?

Со временемъ я предложу вашему любопытству біографіи знаменитыхъ взяточниковъ, гдѣ изображу малѣйшія подробности ихъ жизни и ихъ дѣяній, и вы тогда увидите, что всѣ двѣнадцать подвиговъ Геркулеса ничто въ сравненіи съ однимъ хорошаго знатока въ искусствѣ брать взятки.

Изъ сего слѣдовало бы, казалось заключить, что взяточникъ заслуживаетъ общее уваженіе во всѣ времена и на обоихъ полушаріяхъ. Дѣйствительно, мы непремѣнно покрылись бы всемірною славою; и увѣряю васъ въ томъ моимъ честнымъ словомъ) недостаетъ только бездѣлицы: надобно, чтобы цѣлый міръ принялъ нашъ образъ мыслей.

Однако же. Мм. Гг., случиться можетъ, что нѣкоторымъ изъ васъ въ минуту выговора за какой-либо проступокъ, въ минуту очищенія грѣховъ на одрѣ смерти, напомнитъ, — не совѣсть, ибо я полагаю, что вы вѣкъ не будете имѣть о ней ни слуха, ни духа, — напомнитъ кто-нибудь изъ властей, что взятки будто дѣло противоестественное. На сіе, Мм, Гг., имѣю честь предварить васъ, что въ пользу взятокъ есть два весьма сильныя доказательства.

Во-первыхъ, человѣку дано побужденіе снискивать себѣ пищу и удовольствіе; а какъ взятки питаютъ и радуютъ, то нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія, что они свойственны природѣ человѣческой.

Во-вторыхъ, міръ управляется соблазномъ; почему же мы должны быть исключеніемъ изъ общаго правила, когда купцы берутъ другъ съ друга взятки напойкою чаю; покупатели имѣній и откупщики трепещутъ срывовъ; журналисты, которые такъ краснорѣчиво силятся вооружить противъ насъ цѣлый свѣтъ, сіи бичи нашего племени, — и они, утѣшьтесь! не чужды взятокъ: спросите о томъ книгопродавцевъ, которыми изданныя книги заслужили одобреніе въ ихъ журналахъ; спросите молодыхъ писателей, которыхъ они поставили въ числѣ образцовыхъ: не стоили ли имъ эти лавры нѣсколькихъ журнальныхъ статеекъ?

Словомъ, гдѣ только отъ воли человѣка зависитъ заступить или дать другому дорогу, повредить или поспособствовать, тамъ уже сама собою заводится взятка, хотя весьма часто и подъ иными безчисленными названіями. Сіе доказано будетъ своевременно въ послѣдующихъ лекціяхъ.

Лекція вторая.

Едва вступилъ я на мою каѳедру, едва началъ передавать вамъ мои мысли и чувства о предметѣ важномъ и умилительномъ для каждаго изъ насъ, какъ уже свистъ зависти старается заглушить мой слабый голосъ. Дошли до меня слухи, что нѣ которые недоброхотные люди желаютъ вселить въ васъ недовѣрчивость ко мнѣ и моимъ знаніямъ, утверждая, будто бы по моему слогу и образу выраженій видно, что я никогда не бывалъ исправнымъ дѣльцомъ: слогъ де у него довольно чистъ и правиленъ, а какъ де уже по давнишнимъ справкамъ значится, что въ слогѣ видна вся душа человѣка, то само собою разумѣется, что слогъ взяточника не можетъ быть ни чистымъ, ни правильнымъ.

На сіе, Мм. Гг., имѣю честь доложить, не благоугодно ли взять въ соображеніе, что нынѣ приказный языкъ измѣнился, и подъячіе ХІХ столѣтія пишутъ уже не такимъ варварскимъ слогомъ, какъ писали ихъ предки: мы невольно покоряемся духу своего времени; притомъ же я обязался изъяснить вамъ предметъ мой со всею ясностію, дабы всѣ таинства онаго были каждому изъ васъ вразумительнѣе: по сей-то причинѣ стараюсь я выражаться самымъ удовлетворительнымъ образомъ; но если бы гдѣ предстояла коренная надобность затемнить смыслъ рѣчи, то я съумѣю ввернуть такой надлежащій крючокъ, что не распрямятъ его ни какіе законовѣдцы всѣхъ судебныхъ инстанцій , начиная отъ Уѣзднаго Суда до Общаго Правительствующаго Сената Собранія: на сей счетъ будьте благонадежны. Въ удостовѣреніе же о моей службѣ, долгомъ поставляю представить на усмотрѣніе ваше засвидѣтельствованную копію съ моего формулярнаго списка, — изъ коего усмотрѣть изволите, что:

Наслѣдственнаго имѣнія за мною ни какого не обрѣтается, а состоитъ за женою моего благопріобрѣтеннаго 800 душъ да каменный домъ; въ службу я вступилъ изъ вольноопредѣляющихся въ уѣздный Судъ копіистомъ, и въ продолженіе 30-лѣтняго служенія былъ повышаемъ по выслугѣ лѣтъ, въ слѣдующіе чины до Титулярнаго Совѣтника, въ которомъ состою и нынѣ; предѣлъ его же не преидоша; поперемѣнно переходилъ изъ одного мѣста въ другое, даже до высшихъ; служилъ и по полицейской части, и по таможенной, и по строительной; былъ въ Уголовной Палатѣ не только Судьею, но и подсудимымъ; всюду мѣру мѣрите, возмѣрится и вамъ; неоднократно оставляемъ былъ въ подозрѣніи, съ дозволеніемъ однако продолжать службу; получалъ выговоры за упущенія въ дѣлахъ, съ отеческимъ наставленіемъ поступать впредь осторожнѣе; избавлялся отъ суда по Всемилостивѣйшимъ манифестамъ. Наконецъ, нынѣ уволенъ за болѣзнію и по собственному прошенію отъ службы вовсе но не получилъ аттестата по случаю производимаго надо мною слѣдствія по доносу Г. Честина о учиненной мною противузаконной якобы выдачѣ паспорта.

Не явствуетъ ли изъ всего хода моей службы, что я былъ въ состояніи извѣдать всѣ тайныя ловушки и удочки, разставляемыя просителямъ во всѣхъ присутственныхъ мѣстахъ. Нынѣ я рѣшаюсь посвятить вамъ, Мм. Гг., плоды моей опытности, въ полной увѣренности, что имѣю возможность быть полезнымъ; дѣлаю это единственно по чувству любви къ ближнему, изъ человѣколюбія, а не по инымъ видамъ. Спѣшите, Мм.Гг., спѣшите пользоваться моими совѣтами тѣмъ болѣе, что при нынѣшнихъ бдительныхъ и рѣшительныхъ мѣрахъ Правительства, искусство брать взятки начинаетъ уже приходить въ упадокъ, и быть можетъ, тайна онаго въ скоромъ времени долженствуетъ навѣкъ погибнутъ, къ общему прискорбію всѣхъ намъ подобныхъ.

Приступимте же къ дѣлу.

Взятки взимаются троякимъ образомъ:

Во-первыхъ, натурою; къ сему разряду, причисляются обѣды, подарки на намять любви и дружбы, сюрпризы въ дни имянинъ или рожденія самого взяточника, его жены и дѣтей; нечаянное забытіе вещей на столѣ, или вообще въ домѣ взяточника, продажа движимаго имущества и уступка дворовыхъ людей, совершаемыя на законномъ основаніи, разумѣется безъ платежа денегъ, и т п. Сего рода взиманіе взятокъ вѣроятно введено въ употребленіе первобытными лиходателями, въ древнее время, когда еще господствовала мѣновая торговля товаръ на товаръ. Взирайте на таковыя взятки, какъ на всѣ прадѣдовскіе обычаи, съ сыновнимъ благоговѣніемъ и почтительностію; но принимайте оные съ крайною осмотрительностію: мало соотвѣтствуя духу нынѣшняго времени, они могутъ подвергнуть васъ бо́льшимъ непріятностямъ, чѣмъ подвергается историкъ, дѣлая анахронизмы. Не забудьте, что взятая вещь всегда напоминаетъ прежняго своего хозяина, слѣдственно не отъ васъ зависитъ вспоминаніе о средствѣ, коимъ она перешла въ ваши руки. Лучшимъ же изъ сего рода взятокъ справедливо почитаются обѣды: такія взятки скрываясь въ безопасномъ мѣстѣ, т. е. въ желудкѣ, никогда не обличаются; и въ лѣтописяхъ лихоимства не было еще примѣра чтобы обѣды доводили до суда и расправы. Я самъ знавалъ многихъ дѣльцовъ, которые постоянно нѣсколько лѣтъ кормили завтраками просителей, не могущихъ давать имъ обѣдовъ, а просителей, дающихъ обѣды, удовлетворяли, смотря по числу и качеству блюдъ; и которые при томъ во все время служенія сохранили имя честныхъ и безкорыстныхъ чиновниковъ. Бывало, придетъ проситель къ такому дѣльцу на домъ. Очень хорошо, скажетъ безсребреникъ, я разсмотрю ваше дѣло въ такой-то день послѣ обѣда. Если просителемъ случался человѣкъ догадливый, то онъ тотчасъ же приглашалъ дѣльца въ упомянутый имъ день къ себѣ откушать, и тогда успѣхъ дѣла зависѣлъ уже отъ искусства повара: иныхъ стряпчихъ было не нужно; но если проситель не постигалъ таинственнаго смысла словъ, послѣ обѣда, то и пиши пропало.

Втораго рода взятки родились на свѣтѣ вмѣстѣ съ изобрѣтеніемъ денегъ, и взимаются ходячею монетою по курсу, но изъ всей государственной монеты, предпочтительно избирайте ассигнаціи, потому, что онѣ переходятъ изъ рукъ въ руки безъ шуму и безъ стука, легко промѣниваются на серебро, золото, даже еще съ барышемъ, мало требуютъ мѣста и удобно помѣщаются всюду: въ карманецъ, за галстухомъ, въ сапогахъ и за обшлагами рукавовъ… Ахъ, Мм. Гг здѣсь не могу вспомнить безъ слез о томъ золотомъ времени, когда на́шивали кафтаны и фраки съ не пришивными обшлагами! Мода, наравнѣ съ прочимъ, вооружилась противъ насъ, и въ послѣдствіи не требила сіи нарукавные закромы для денегъ. Одни только закоренѣлые подьячіе въ отдаленныхъ губерніяхъ еще рѣшается употреблять ихъ! Всякое ремесло имѣетъ свои техническія термины: такъ и у насъ брать деньгами называется вести дѣла на чистую; каждой изъ ассигнацій мы придаемъ особое названіе, основанное на отличительномъ ея признакѣ: пятирублевую называемъ синицею, десятирублевую снѣгиремъ, двадцатипяти и пятидесятирублевыя бѣлыми голубями, сторублевыя щеголемъ, щегленкомъ по ея величинѣ и красивымъ узорамъ, а двухъсотъ-рублевыя пеструшкою, по пестротѣ ея изнанки. Сей языкъ весьма облегчитъ васъ при взаимномъ разговорѣ другъ съ другомъ: — мѣтилъ въ голубя, а попалъ въ синицу; не зѣвай, вѣдь у него садки пеструшекъ; — сіи выраженія громко произносятся въ присутственной каморѣ, передъ зерцаломъ при самихъ просителяхъ, не возмущая общаго спокойствія, не поражая никого удивленіемъ. Не правда ли, что сіи превращенія лоскутковъ разноцвѣтной бумаги въ пѣвчихъ птицъ и рыбу суть истинно піитическіе вымыслы, ибо поэзія любитъ одушевленія; и такъ, Мм. Гг., вы видите, что и взяточное дѣло не лишено поэзіи.

Третьяго рода взятки употребляются особами лучшаго и знатнаго круга: это взаимныя одолженія или по должности или по пріязни, иногда процессъ рѣшается въ пользу одного тяжущагося на договорѣ, чтобы онъ въ свою очередь доставилъ дѣлопроизводителю такую-то выгоду по службѣ; иногда судья уступаетъ навѣтамъ всѣмъ извѣстнаго оглашеннаго ябедника единственно для того, чтобы, поссорившись съ нимъ, не потерять партіи въ вистѣ; иногда начальникъ смотритъ сквозь пальцы на плутни своего Секретаря, любя въ немъ славнаго малаго, который, какъ нельзя лучше, исполняетъ его домашнія порученія, иногда участь несчастливца дѣлается еще горестнѣе отъ того, что какой нибудь N. обѣщался N. N. представить сына его въ домъ вельможи, и принять подъ свое покровительство; иногда изъ угожденія прекрасной дамѣ, мужа сажаютъ подъ арестъ; да, Мм. Гг., и глазки красавицы — тѣ же взятки. Но ни времени, ни силъ моихъ не достанетъ, если бъ я сталъ изчислять всѣ случаи, гдѣ на рѣшеніе дѣлъ имѣютъ вліяніе знакомство, родство, кумовство, связи, сходство образа мыслей и характеровъ, приличіе и тысячи, тьмы тысячъ свѣтскихъ отношеній. Вообще взятки третьяго рода долженствуютъ быть названы невещественными. Къ нимъ причисляютъ и похвалы, которыми писатели взаимно одолжаютъ другъ друга; такъ какъ сей классъ людей все свое существованіе основываетъ на славѣ, то взятки у нихъ берутся не чѣмъ иньмъ, какъ славою.

Изъ сказаннаго мною, вы вѣроятно уже сами вывели заключеніе, что взятки перваго рода составляютъ низшую, первоначальную степень въ нашемъ искусствѣ по времени своего происхожденія и по удобству взиманія; а третьяго рода суть высшаго образованія и благороднѣйшаго значенія: это утонченность нашего искусства въ той же мѣрѣ, какъ и классъ людей, между коимъ оныя наиболѣе имѣютъ обращенія, утонченнѣе другихъ классовъ въ общежитіи и просвѣщеніи. Взятки же втораго рода составляютъ средину между первыми и третьими, и несравненно употребительнѣе ихъ обоихъ потому, что классъ людей средняго ума и посредственнаго состоянія многочисленнѣе прочихъ.

И такъ, взятки раздѣляются на три рода, и сіе раздѣленіе проистекаетъ изъ самаго естества оныхъ: не очевидное ли это доказательство, что искусство брать взятки составляетъ также отрасль Философіи: ибо Философія, особенно та, которая нынѣ движетъ умами, подъ названіемъ новѣйшей, находитъ тройственность во всѣхъ силахъ и дѣйствіяхъ природы. Вотъ видите ли, и Поэзія и Философія имѣютъ свои доли въ нашемъ дѣлѣ; не въ правѣ ли мы думать, что кто взяточникъ, тотъ уже и Поэтъ и Философъ, слѣдовательно одинъ вмѣщаетъ въ себѣ достоинство троихъ, тогда, какъ Поэтъ почти всегда остается только Поэтомъ, Философъ — Философомъ?

Вижу, Мм. Гг., вижу, что у нѣкоторыхъ изъ васъ уже на лицѣ изображена готовность вопросить меня: развѣ нельзя брать взятки и съ самой казны? и развѣ такія взятки не составляютъ отдѣльнаго рода отъ взятокъ получаемыхъ съ просителя? Можно, Мм. Гг., можно, только осторожно! Гордитесь своими познаніями; я буду гордиться таковыми слушателями. Почему не пользоваться отъ казны въ случаѣ, когда она безмолвствуетъ такъ же, какъ просители? Я самъ… но скромность, а паче производимое надо мною слѣдствіе, налагаютъ молчаніе на уста мои. Могу только доложить вамъ, что доходъ, получаемый такимъ образомъ не есть взятка; ибо чтобы взять, надобно дать, казна же не даетъ, а мы сами простираемъ къ ней руки; отъ сего-то и происходятъ выраженія: нагрѣвать руки, запустить лапу; напротивъ, въ нашемъ ремеслѣ, если спросятъ: имѣется ли доходъ? то иначе нельзя отвѣчать, какъ глаголомъ: перепадаетъ, потому, что дѣйствительно въ наши карманы деньги падаютъ изъ кармановъ просителей, какъ снѣгъ на голову. На семъ основаніи ученіе о доходѣ съ казны не можетъ войти въ планъ нынѣшняго моего курса.

Симъ окончимъ наше засѣданіе; въ будущій разъ я постараюсь изложить вамъ способъ взиманія всѣхъ трехъ родовъ взятокъ.

Лекція третія.

Исчислять, Мм. Гг., всѣ безъ исключенія способы, коими опустошаются карманы просителей на дорогѣ¹ къ правосудію, было бы столь же затруднительно и напрасно, какъ если бы кто сталъ описывать всѣ сраженія знаменитыхъ полководцевъ. Выборъ мѣстоположенія для битвы, число и устройство войска, геній и опытность предводителей рѣшатъ участь войны: такъ въ нашемъ ремеслѣ успѣхъ зависитъ отъ важности занимаемаго мѣста, отъ запутанности и существа дѣла, наконецъ, отъ сноровки и умѣнья выказать себя въ сравненіи съ познаніями и умомъ просителя. Бываютъ иногда обстоятельства, когда должно отваживаться на внезапную атаку и брать штурмомъ, опустошая и разя все, что ни попало; въ другихъ случаяхъ, напротивъ, обложивъ крѣпость со всѣхъ сторонъ, стараются выморить гарнизонъ ея долговременнымъ голодомъ, и принудить остающихся непріятелей сдаться военноплѣнными. Въ нашемъ дѣлѣ осаждаемая крѣпость — бумажникъ или шкатулка просителя; гарнизонъ — хранящіяся въ нихъ деньги, различнаго клейма и достоинствъ, на подобіе того, какъ бываютъ военные различнаго ранга. Вылазкою по нашему называется, когда Главнокомандующій непріятельскими войсками, то есть проситель, посылаетъ отдѣльные отряды, т. е. кипы ассигнацій, кучи серебра и золота, для овладѣнія такими пунктами, съ которыхъ, по его мнѣнію, можно обратить въ ничто замыслы осаждающаго, и принудить его къ отступленію, — попросту, къ такимъ людямъ, которые могутъ приказать рѣшить дѣло такъ или иначе. Мины и подкопы суть жалобы и доносы, дѣлаемые на насъ высшему начальству. Но ловкій и смѣтливый знатокъ въ искусствѣ брать взятки долженъ все это предвидѣть прозорливымъ окомъ, и принять мѣры, чтобы непріятель былъ разбиваемъ во всѣхъ направленіяхъ, и не могъ укрѣпиться ни на одномъ пунктѣ. Отряды, посылаемые на вылазку, слѣдуетъ отрѣзать отъ мѣста ихъ назначенія и обратить въ тылъ, или лучше, лишивъ обратнаго сообщенія съ главнымъ корпусомъ, взять въ полонъ; противъ минъ и подкоповъ есть контръ-мины и взрывы. Понимаете ли? Тогда утомленный силами и истощенный терпѣніемъ непріятель сдается на капитуляцію, и отъ побѣдителя зависитъ предписывать условія.

Однако же званіе Профессора возлагаетъ на меня обязанность привести способы взиманія взятокъ, сколько возможно, въ бо́льшій порядокъ; совокупить въ цѣлое, единое, и представить вамъ въ видѣ системы. Я изложу основныя идеи, главныя правила; ваше дѣло — приноровлять оныя къ мѣстности, и приспособлять къ обстоятельствамъ.

Что дѣлаетъ полководецъ, предпринимая дать сраженіе? Обозрѣваетъ мѣстоположеніе. Такъ и вы, Мм. Гг., первою обязанностію поставьте себѣ, занимая какое-либо мѣсто въ службѣ, узнать, сколь сильное вліяніе можетъ имѣть на васъ начальникъ, и въ какой степени зависитъ отъ васъ подчиненный. Сообразите, во всѣхъ ли подробностяхъ законъ начерталъ кругъ вашихъ дѣйствій. Законы не всегда предусматриваютъ тотъ путь, который пролагаетъ себѣ, мимо ихъ, пронырство и искательность. Прочтите, разсмотрите, перечитайте все, что печатано и писано по вашей части, и если вамъ удастся сквозь всѣхъ преградъ и очертаній закона найти хотя малѣйшій поводъ дѣйствовать по собственному вашему произволу, то уже заранѣе привѣтствую быстрые ваши успѣхи на поприщѣ взятокъ.

Что дѣлаетъ полководецъ, обозрѣвъ мѣстоположеніе? Старается добыть языковъ для развѣданія силъ непріятеля. Къ чему же надлежитъ приступить вамъ, узнавъ, какъ говорится, выгоды представляемыя мѣстомъ? Не теряйте ни времени, ни случая развѣдывать, кто таковы ваши просители: богаты ли они? умны ли? свѣдущи ли въ тяжебной энциклопедіи? Кто ихъ повѣренные и совѣщатели? Имѣютъ ли связи и покровительство? Опытный глазъ тотчасъ видитъ, къ какому сорту принадлежитъ первый попавшійся на встрѣчу человѣкъ. Платье, поступь, пріемы, и образъ разговора обличаютъ всякаго противъ его воли, не смотря иногда на желаніе, казать себя въ другомъ видѣ. Есть еще одно внѣшнее средство: станетъ ли подозрѣвать проситель, что пріѣхавъ къ вамъ на квартиру для объясненія по секрету, онъ оставляетъ въ передней, вмѣстѣ съ шубой или шинелью, ключъ ко многимъ своимъ секретамъ, — слугу, къ которому подсядетъ вашъ слуга: извѣстно, что слуги сводятъ знакомство, начиная бранить своихъ господъ и калякать о нихъ были и небылицы; въ то время, когда вы въ кабинетѣ своемъ принимаете барина съ видомъ суровымъ, съ видомъ хладнокровнаго равнодушія, не показывая ни малѣйшаго желанія принять его въ другой разъ, и не сдѣлавъ ему даже обычнаго вопроса, съ кѣмъ имѣете честь говорить: въ то самое время въ передней вамъ уже дѣлаются извѣстны всѣ его причуды, всѣ чуть замѣтныя подробности житья, бытья. Если же вы ожидаете просителя за канцелярскимъ столомъ, въ присутственной камерѣ, гдѣ по неволѣ до́лжно быть подъ маской Аристида, то обѣщайте напередъ сторожу или швейцару на водку, и онъ повторитъ роль вашего слуги: между симъ классомъ людей, слова на водку имѣютъ то же значеніе, какъ между нами слово благодарность. Вотъ, вамъ и языки, столь нужные въ военное время!

Обозрѣвъ мѣстоположеніе, развѣдавъ о силахъ непріятельскихъ, полководецъ, выжидаетъ удобнѣйшаго времени дать сраженіе: послѣдуйте и вы сему примѣру. Съ чѣмъ лучше сравнить, какъ не съ сраженіемъ ваше желаніе взять взятку, и желаніе просителя не дать взятки! Двѣ могущественныя силы борятся, стараются побѣдить одна другую, не поддаются, употребляютъ хитрости, дѣлаютъ фальшивые маневры, нападаютъ, отражаютъ, и, наконецъ, одна изъ нихъ уступаетъ велѣнію рока, а другая радостнымъ торжествомъ провозглашаетъ побѣду. Но какъ достигать желанной цѣли? Принимайте видъ озабоченнаго дѣлами человѣка; слушайте разсѣянно, отвѣчайте нехотя; когда проситель примется изъяснять вамъ обстоятельства своего дѣла, со всею говорливостію больнаго въ разсказахъ, какъ началась болѣзнь и чѣмъ его лѣчили, сдѣлайте самую непріятную мину, если можно, гримасу, уставьте на него мутные глаза, и повторяйте ежеминутно отрывистымъ голосомъ: да-съ, да-съ! До тѣхъ поръ, пока проситель не догадается, что вамъ нѣкогда и не откланяется до другаго свободнаго времени. Онъ явится опять, примите его такъ же; онъ явится въ третій, пятый, десятый разъ, не измѣняйте предъ нимъ физіономіи до той самой минуты, когда онъ прошепчетъ, что будетъ вамъ благодаренъ. Здѣсь кстати, Мм. Гг., разсмотрѣть, что надлежитъ понимать подъ словомъ благодарность; нѣкоторые благодарность называютъ качествомъ душевнымъ; они ошибаются: сіе слово имѣетъ самое матеріальное значеніе; намъ не слѣдъ пускаться за ними въ психологическія изъясненія; поищемъ лучше значенія сего слова въ самомъ существѣ его. Благодарить состоишь изъ имени существительнаго благо и глагола даритъ; изъ всѣхъ земныхъ благъ, какое есть наилучшее, прочнѣйшее? Безъ сомнѣнія деньги; слѣдовательно, даритъ благо, т. е, благодаритъ, означаетъ принести въ подарокъ деньги. Грамматическаго возраженія здѣсь быть не можетъ; извѣстно, что въ сложныхъ именахъ главное слово находится напереди. И въ этомъ-то буквальномъ смыслѣ должны вы принимать сіе важное слово при разговорѣ съ просителемъ; только въ смыслѣ переносномъ употребляется оно для выраженія душевной признательности. И такъ, Мм. Гг., будьте суровы съ просителемъ до той самой минуты, когда онъ прошепчетъ, что будетъ вамъ благодаренъ: тогда да оживятся вдругъ всѣ черты лица вашего, да просвѣтлѣетъ взоръ, и грубый голосъ да смягчится плавностію и чувствомъ рѣчи; отвѣчайте доброму просителю, что имѣете много занятій, что дѣло его еще далеко отъ очереди, что вамъ нѣкогда было разсмотрѣть онаго, и заключите сіи фразы совѣтомъ: почаще навѣдываться.

Но помните правило посѣдѣвшей во взяткахъ опытности, что просители, намекнувъ о благодарности нерѣдко думаютъ симъ простымъ словомъ возбудить въ васъ дѣятельность, а по рѣшеніи дѣла, теряютъ память о своихъ обѣщаніяхъ. Если послѣ перваго совѣта вашего навѣдываться, кто-либо снова предстанетъ предъ васъ съ пустыми рѣчами и пустыми руками, — накажите его прежнею суровостію: да прочитаетъ онъ въ каждой морщинѣ лица вашего вражду, неумолимую вражду. Повѣрьте, взглядъ изъ подлобья и грубое обращеніе, ужасая всякаго, такъ и говорятъ сердцу о злоупотребленіяхъ, которыхъ болѣе всего трепещетъ даже и невинный, увѣренный въ чистотѣ и правотѣ своего дѣла. Умѣйте вести себя такъ, чтобы проситель при первомъ взглядѣ получалъ о васъ понятіе, какъ о великомъ дѣльцѣ. Въ старину подьячіе достигали сей цѣли, изпестривъ вокругъ себя полъ брызгами съ пера и кучами песку, марая себѣ пальцы и даже лице чернилами: это въ тогдашнее время называлось маскироваться дѣльцомъ. Нынѣ же употребляется другой способъ: письменный вашъ столъ, въ мѣстѣ ли служенія, въ домашнемъ ли кабинетѣ, долженъ быть заваленъ, загроможденъ бумагами такъ, чтобы самая огромная чернилица казалась среди сихъ развалинъ непримѣтною въ такой мѣрѣ, какъ будка при колокольнѣ Ивана Великаго. Конечно, ни въ какомъ присутственномъ мѣстѣ не достанетъ текущихъ бумагъ, если каждый дѣлецъ вздумаетъ строить изъ нихъ батареи для просителей, или въ такомъ случаѣ должны будутъ опустѣть архивы; но военная хитрость, Мм, Гг., военная хитрость! Лишь бы лежали вокругъ васъ кипы бумаги, а какой? До этого нѣтъ нужды!

Само собой разумѣется, что я изложилъ теперь способы годные только для того, кто занимаетъ важное, или по крайней мѣрѣ, штатное мѣсто. Но изъ сего не слѣдуетъ заключать, чтобы такъ называемые канцелярскіе чиновники находились внѣ возможности отличаться въ искусствѣ брать взятки: только средства ихъ зависятъ столь много отъ ихъ личныхъ способностей, и столь мало отъ ихъ назначенія въ службѣ, что изложить оныя въ систематическомъ порядкѣ выше моихъ силъ и самаго предмета. Взяточники изъ канцелярскихъ чиновниковъ суть партизаны между нами.

Лекція четвертая.

По окончаніи прошедшей лекціи, одинъ изъ васъ остановилъ меня вопросомъ: взять съ просителя, по его мнѣнію, не трудно, но какъ избѣжать отвѣтственности предъ начальствомъ и укоризны отъ подчиненныхъ? Разрѣшеніе сего важнаго вопроса составитъ предметъ нынѣшней лекціи.

Уже ли вы думаете, что люди, которыхъ судьба даетъ вамъ въ начальники или въ подчиненные, родятся не подъ общими законами природы? Развѣ поступками ихъ не управляютъ врожденныя склонности и обстоятельствами данный характеръ? Развѣ ихъ склонности и характеръ изъяты отъ слабостей, хотя бы и высшая мудрость осѣняла ихъ разсудокъ?

Слабость! но что обыкновенно разумѣютъ подъ словомъ слабость? То особое свойство, которое владычествуетъ человѣкомъ въ полной мѣрѣ, управляетъ его мнѣніемъ и побуждаетъ къ поступкамъ, на кои иначе никакая сила не могла бы побудить его. Кто проникъ слабость человѣка, тотъ уже имѣетъ въ своихъ рукахъ его самаго и все, что принадлежитъ ему: честь, власть, имущество. Счастливецъ спитъ въ сладостной нѣгѣ, — коснитесь его слабости, и онъ идетъ на перекоръ стихіямъ, вопреки всегдашнимъ своимъ привычкамъ и здравому образу мыслей; въ угоду слабости, онъ не устрашится рушить свое счастіе. Хотите ли вывести несчастливца изъ нравственнаго и политическаго онѣмѣнія? коснитесь его слабости, и дѣятельность въ немъ возгорается, всѣ чувства кипятъ, всѣ способности напрягаются; въ угоду слабости онъ достигнетъ того, до чего никогда не довелъ бы его холодный разсудокъ, до чего прежде не возлеталъ онъ ни мечтами сновидѣній, ни надеждой! И такъ, справедливое ли даютъ названіе могущественнымъ, сильнѣйшимъ пружинамъ дѣйствій человѣческихъ? Когда бъ сіи пружины составляли въ самомъ дѣлѣ слабую сторону человѣка, какъ обыкновенно полагаютъ, тогда не только правила воспитанія, и сила ума могла бы искоренить ее въ основаніи, но она пала бы и отъ ударовъ одного опыта. Напротивъ, обратите внимательное око на вседневныя происшествія: какая добродѣтель не приносится въ жертву слабости? Какая высокая степень генія не понизится подъ вліяніемъ слабости? Тысячи вѣковъ миновались отъ сотворенія міра, — и человѣчество все то же въ существѣ своемъ: раскройте исторію народовъ, загляните въ біографіи великихъ мужей, вы удостовѣритесь, что слабости разрушаютъ царства, зиждутъ троны, дѣлаютъ новыя открытія, гасятъ и возжигаютъ просвѣщеніе; ими движется ось міра. Не презирайте же такъ называемыми слабостями ни вашихъ начальниковъ, ни вашихъ подчиненныхъ; именуйте ихъ лучше титломъ той добродѣтели или того достоинства, къ которымъ они наиболѣе приближаются: ибо отъ добродѣтели до слабости одинъ только шагъ, какъ отъ великаго до смѣшнаго. Такимъ средствомъ, вы пріобрѣтете возможность управлять людьми и покорять ихъ вашей собственной волѣ, не давая имъ того замѣтить.

Наблюдайте однако осторожность, помня, что слабость дѣйствуетъ тамъ, гдѣ есть произволъ; но гдѣ закономъ твердо ограждено своеволіе страстей, тамъ уже слабость подавно дѣйствовать не можетъ; тамъ она никому вредить не въ состояніи, тамъ ея ничтожность обращается ей самой въ пагубу. Слѣдовательно, помышляйте овладѣть слабостями другихъ тогда, какъ вы увѣрены, что онѣ могутъ имѣть просторъ въ своихъ дѣйствіяхъ: иначе ищите новыхъ средствъ заставлять начальника соглашаться съ вашимъ мнѣніемъ, и подчиненнаго безмолвствовать предъ вами. Сихъ средствъ безчисленное множество; въ будущій разъ, я укажу вамъ на нѣкоторыя. Что касается до вашихъ собственныхъ слабостей, то вѣроятно въ характерѣ вашемъ будетъ первенствовать слабость брать взятки; а эта слабость такого рода, что если кто посторонній захочетъ воспользоваться ею для своей выгоды, то все-таки долженъ будетъ вамъ дать: стало быть она никогда не отдалитъ васъ отъ главнаго предмета нашего искусства, и не увлечетъ въ противуположность, подобно другимъ слабостямъ.

Вамъ нужно еще знать, какія присутственныя мѣста особенно составляютъ ристалище взятокъ? О, я могъ бы поименно указать вамъ не только на мѣста, но и на должности, способныя для достиженія вашей цѣли, — но страшусь въ каждомъ изъ васъ возбудить зависть соперничества; страшусь, что всѣ вы, прямо изъ залы моихъ лекцій, опрометью кинетесь искать случая опредѣлиться туда на службу! Предоставляю вамъ самимъ угадывать и находить. Замѣчу только, что чѣмъ древнѣе штаты и положенія какого-либо мѣста, т. е. далѣе отъ духа и нравовъ вѣка, тѣмъ даютъ болѣе способовъ къ злоупотребленіямъ , — виноватъ! Я хотѣлъ сказать, къ благопріобрѣтеніямъ. Чѣмъ менѣе найдете вы въ своихъ сослуживцахъ людей образованныхъ и людей высшаго класса, тѣмъ болѣе на виду Начальства станете вы съ вашимъ прилежаніемъ и вашею склонностію къ сидячей жизни. Наконецъ, чѣмъ краснорѣчивѣе начнете вы разглагольствовать всюду о честности, безпристрастіи и знаніи законовъ, тѣмъ незамѣтнѣе будутъ ваши дѣйствія на сторонѣ противной симъ достоинствамъ.

Оканчиваю симъ нашу бесѣду, имѣя надобность спѣшить въ Судъ для подачи объясненія по производимому надо мною слѣдствію: до слѣдующей недѣли!

Лекція пятая.

Мм. Гг., я открываю вамъ тайны, которыя донынѣ хранились въ глубинѣ сердца, никому недоступной; посвятивъ лучшія лѣта жизни моей на собраніе сихъ сокровищъ службы, я дорожилъ ими, какъ лучшею собственностію, въ трудахъ и опасностяхъ пріобрѣтенною, какъ единственнымъ добромъ, которое вмѣстѣ со мною должно было лечь въ землю, и даже тамъ быть со мною неразлучнымъ. Передавая вамъ плоды моей опытности, я похищаю у самого себя то, чего уже не пріобрѣсти въ немногіе дни, еще остающіеся мнѣ для жизни. Благодарность ваша²… Но если вы вознаградите меня неблагодарностію, если въ тѣхъ, отъ которыхъ зависитъ рѣшеніе производимаго надо мною слѣдствія, найду я людей, готовыхъ на мнѣ же повѣрить справедливость моихъ уроковъ, — признаюсь, тогда ощущенія мои будутъ мучительнѣе ощущеній того несчастнаго, которому перерѣзываютъ горло его собственнымъ ножемъ, дотолѣ служившимъ ему на пользу.

Да будетъ, что будетъ. Не предаваясь преждевременной горести, я сообщу вамъ нѣкоторыя мои собственныя замѣчанія, въ родѣ аѳоризмовъ, и особые маневры въ искусствѣ брать взятки; хотя тѣ и другіе ни дополнятъ, ни пояснятъ моей системы, и не составляютъ непремѣнныхъ правилъ, но полагаю, могутъ служить вамъ въ примѣръ и наставленіе.

Поставьте себѣ правиломъ, рѣшать всякое дѣло по сущей справедливости и по точному смыслу законовъ, — не пугайтесь, Мм. Гг. !… въ такомъ случаѣ, когда не явится къ справкамъ ни одного изъ участвующихъ въ дѣлѣ лицъ: тутъ ожидать взятки уже нельзя; вы теряете вѣсъ въ карманѣ, но за то пріобрѣтаете вѣсъ въ мнѣніи вашихъ сослуживцевъ, умѣя выставить имъ на видъ свое безпристрастіе, хотя и случайное.

Если въ дѣлѣ участвуютъ многія лица, и каждое изъ нихъ предложить вамъ свою благодарность: возьмите отъ того, кто дастъ больше, а прочихъ съ гнѣвомъ, съ шумомъ проводите за дверь. Быть можетъ, вы принуждены будете рѣшить дѣло несправедливо, но что за важность? Кто сочтетъ себя обиженнымъ, тому широка и просторна дорога апелляцій; важность въ томъ, что только одинъ будетъ знать закулисную пружину вашей совѣсти, а прочіе протрубятъ всюду о вашемъ безкорыстіи, вашей честности, ими на себѣ испытанныхъ.

Или въ подобномъ случаѣ возьмите съ двоихъ: во-первыхъ, съ того, кто дастъ больше, а во-вторыхъ, съ того, на чьей сторонѣ повидимому справедливость. Тогда уже дѣло надобно кончить такъ, чтобы они оба остались равно удовлетворенными; хотя бы чрезъ то между ними двумя возникла новая тяжба, а настоящее дѣло болѣе запуталось ко вреду прочихъ просителей: тѣмъ славнѣе! Вы открыли новое обстоятельство! Вы дали иной ходъ огромной кипѣ измаранной бумаги!

Если, принявъ залогъ благодарности; вы не успѣете исполнить требованіе просителя, и дѣло окончится не въ его пользу, возвратите давшему все взятое въ цѣлости и сохранности. Симъ способомъ вы отстраните отъ себя многія непріятности, даже избѣжите упрека собственной подьяческой совѣсти…

Но, Мм. Гг., тайное предчувствіе сердца увѣряетъ меня, что горестная судьба меня постигнетъ, если я не удержусь открывать вамъ всѣ потаенные ходы лихоимства къ карманамъ просителей; не могу забыть однако, что необходимость вынуждаетъ изъ меня сердечныя тайны, какъ тиски извлекаютъ сокъ изъ лимона. Уже ли и мнѣ готовится судьба выжатаго плода? Буду ли я брошенъ вами въ забвеніи послѣ того, какъ мнѣ уже не останется ничего передать вамъ изъ сокровищницы опытности? — Повинуюсь необходимости и приступаю къ продолженію моихъ уроковъ.

Здѣсь почеркъ письма съ рукописи становится такъ связанъ и неразборчивъ, что нѣтъ никакой возможности снять копію, и потому уроки великаго мужа взятокъ, должны быть для насъ потерянными; съ большимъ трудомъ, въ теченіе нѣсколькихъ дней можно было прочитать только нижеслѣдующія строки:

Главное правило… знакомство съ просителемъ прекратить тотчасъ по полученіи отъ него взятки… если же въ другой… поступите съ нимъ какъ… Не худо , если… собрать… сводъ… всѣ отмѣненные и сепаратные указы… въ случаѣ можно… вывести на справку для пользы дателя… чи́сла, мѣсяцы и годы не значатъ ничего, между тѣмъ… пусть обвиненный проситель роется въ законахъ, чтобъ узнать ихъ содержаніе… быть можетъ, не отроетъ, и одними цыфрами вы рѣшите дѣло, какъ математическую задачу…

КОНЕЦЪ.