О томъ, какъ рѣшаютъ простые русскіе люди вопросъ объ общинномъ и личномъ владѣніи землею

Вопросъ объ общинномъ владѣній землею, такъ давно поднятый въ нашей литературѣ, въ послѣднее время какъ-будто замолкъ. Изрѣдка только перекидывались по этому предмету небольшими статьями, даже и въ текущемъ году, «Московскія Вѣдомости» съ московскою же газетою «Днемъ», защитникомъ общиннаго владѣнія. Но, несмотря на то, что споръ о преимуществѣ общиннаго или частнаго землевладѣнія, тянется у насъ такъ долго, его нельзя пока считать законченнымъ, такъ какъ никакихъ положительныхъ результатовъ изъ этого спора не вышло (см .«Труды» 1865 г., т. ІІ, вып. .5, стр. 428). Что же касается самихъ общинниковъ, то большинство изъ нихъ едва-ли даже и знаетъ, что о ихъ участи идутъ такія горячіе пренія въ русской литературѣ. Чтобы услышать голосъ и со стороны послѣднихъ, мы считаемъ справедливымъ дать мѣсто въ «Трудахъ» предлагаемой вниманію читателя статьѣ, авторъ которой долго жилъ среди русской общины.

Ред.

Во время важнѣйшихъ преобразованій въ государствѣ, какія, напр., совершаются у насъ въ Россіи, естественнымъ образомъ возникаетъ множество вопросовъ, болѣе или менѣе важныхъ для устройства общественной жизни. При измѣненіи, напр., одной какой-нибудь системы является необходимость измѣнить и другую, съ ней соприкосновенную; въ противномъ случаѣ, самое полезное нововведеніе, соприкасаясь съ какимъ-нибудь: старымъ порядкомъ, не можетъ вполнѣ быть благотворнымъ, даже можетъ произвести ложное впечатлѣніе и показаться безполезнымъ. Такъ освобожденіе крестьянъ было бы неполнымъ и неудовлетворительнымъ, если бы въ то же время не водворялись судъ и правда; а судъ и правда не могутъ водвориться, если не будетъ свободнаго слова, указывающаго на произволъ и безправіе. Законный судъ правдивъ и теперь; но только исполнители закона свободны нарушать его безнаказанно и свободны потому, что изъяты отъ суда общественнаго, въ виду котораго совершаются эти нарушенія. По этому случаю, если при новомъ судопроизводствѣ общественное мнѣніе не будетъ имѣть никакой силы и значенія, то можно сказать съ увѣренностью, что результатъ будетъ одинъ и тотъ же. Если кто способенъ былъ нарушать правила стараго порядка, тотъ, конечно, не стѣснится нарушить ихъ и при новыхъ порядкахъ. Неудовлетворительность настоящаго судопроизводства зависитъ большею частью не отъ правилъ, а отъ постояннаго ихъ нарушенія. А потому если общество попрежнему не будетъ въ правѣ напоминать кому слѣдуетъ о законной его обязанности — не будетъ въ правѣ указывать на случаи нарушенія законнаго порядка, то, конечно, результатъ будетъ одинъ и тотъ же. Хорошія правила хороши только тогда, когда ихъ исполняютъ въ точности; а исполняться въ точности они могутъ только тогда, когда исполнитель знаетъ, что надъ нимъ есть строгій и безпристрастный надзоръ. Безъ этого не принесутъ пользы и самыя лучшія правила, потому что произволъ можетъ ихъ нарушить, а ограничить этотъ произволъ можетъ одно только общественное мнѣніе. Другихъ способовъ къ его ограниченію придумать невозможно. Потому-то при новыхъ учрежденіяхъ и потребовалась гласность, какъ единственное орудіе къ водворенію правды. Такимъ образомъ, въ большей части случаевъ, преобразованіе въ одномъ требуетъ единовременнаго преобразованія и въ другомъ.

По поводу всѣхъ этихъ преобразованій, болѣе или менѣе важныхъ для устройства общественной жизни, сейчасъ же явились въ печати различныя мнѣнія, различные совѣты, такъ что, повидимому, ни одинъ вопросъ не остался нерѣшеннымъ. Все это чрезвычайно хорошо; но, къ сожалѣнію, многіе вопросы рѣшались и рѣшаются слишкомъ идеально, слишкомъ непрактично, даже вовсе иногда непримѣнимо къ дѣлу. Въ кабинетѣ не трудно рѣшить какой угодно вопросъ; но не легко иногда примѣнить это рѣшеніе къ дѣлу. Не зная жизни народной, не зная склада ума народной массы, т. е. не зная, въ какой степени способенъ этотъ умъ поддержать ту или другую систему, по моему мнѣнію, нельзя или, по крайней мѣрѣ, весьма трудно рѣшать жизненные вопросы. Конечно, разумная идея выше практики; но тамъ, гдѣ требуется уже примѣненіе этой идеи къ жизни общественной, необходимо принимать въ соображеніе все, что можетъ встрѣтиться на практикѣ; нужно, такъ сказать, взвѣсить всѣ противодѣйствующія силы, всю борьбу съ ними, сравнить пользу той и другой стороны и внимательно разсмотрѣть результатъ, какой можетъ воспослѣдовать по обыкновенному порядку вещей. Безъ этихъ соображеній заявленная идея будетъ не идея, а только одна фантазія, непримѣнимая къ дѣлу. Мы не говоримъ, что теоретически нельзя рѣшить никакого жизненнаго вопроса, а говоримъ только то, что, при рѣшеніи подобныхъ вопросовъ, нужно принимать всѣ препятствія, какія должны и могутъ встрѣтиться. Если кто не знаетъ этихъ препятствій на практикѣ и не можетъ оцѣнить ихъ, тотъ едва ли можетъ рѣшить и вопросъ. Какъ бы то ни было, но въ послѣднее время довольно много появилось поэтовъ-философовъ, повидимому способныхъ рѣшать не думавши, какіе угодно жизненные вопросы, но въ скороспѣлыхъ ихъ рѣшеніяхъ какъ-то мало проявляется практическаго смысла, а видна только одна голая мысль съ идеальнымъ доказательствомъ ея пользы. Иногда, впрочемъ, мысль эта подкрѣпляется и фактами, совершившимися гдѣ-нибудь за тридевять земель въ тридесятомъ государствѣ и Богъ знаетъ при какихъ условіяхъ. Для устройства жизни народной подобные чужеземные факты имѣютъ мало значенія.

Мы относимся съ глубокимъ уваженіемъ къ мнѣнію каждаго человѣка, но не раздѣляемъ иногда этого мнѣнія только потому, что не видимъ къ подкрѣпленію его достаточныхъ доказательствъ. Такъ, по нашему мнѣнію, недостаточно доказать только пользу высказанной идеи, а нужно непремѣнно разъяснить и то, какъ примѣнить ее къ дѣлу. Полезныхъ идей можно насказать многое множество; во изъ этого ровно ничего не выйдетъ. Я бы, наприм., посовѣтовалъ, чтобы всѣ жили въ мирѣ и согласіи и при этомъ были бы богаты и счастливы. Полезнѣе этого совѣта трудно и придумать; но здѣсь рождается вопросъ: какъ все это устроить?

Такъ нѣкогда обсуживался въ литературѣ вопросъ объ общинномъ владѣніи землею. Иные увѣряли, что личное владѣніе будетъ полезнѣе и раціональнѣе, а другіе стояли за общинное владѣніе. Но въ мнѣніяхъ той и другой стороны много было неосновательнаго. Всего страннѣе кажется то, что споръ этотъ завязался повидимому между людьми знающими дѣло, за всѣмъ тѣмъ онъ до сихъ поръ не получилъ еще окончательнаго рѣшенія. Почему же это? Во всякомъ спорномъ дѣлѣ одна сторона непремѣнно должна быть права, а другая неправа; одна защищаетъ дѣйствительную истину, а другая — кажущуюся, стало, быть на одной сторонѣ должны быть самые прочныя и неопровержимыя доказательства, а на другой — одни только софизмы, потому что невозможно, чтобы обѣ противныя стороны держались здравой логики и на обѣихъ сторонахъ была правда. Почему же правая сторона не опровергла за одинъ разъ противныя и неосновательныя мнѣнія? Почему не довела до очевидности своихъ правдивыхъ доказательствъ? Если довела, то почему споръ остается нерѣшеннымъ? Неужели доказательства правдивыя и доказательства ошибочныя и неосновательныя въ глазахъ мыслящаго человѣка не имѣютъ никакого различія и кажутся одинаково убѣдительными?… Это потому, что споръ завязался между людьми только хорошо говорящими, но мало вникающими въ сущность предмета спорнаго дѣла, между людьми, которые хотятъ рѣшить общественный вопросъ чужимъ умомъ, а не своимъ, у которыхъ общественное благо служитъ однимъ только предлогомъ къ спору, а не цѣлью, и потому спорятъ они ради одного только спора, въ которомъ является возможность блеснуть щеголеватостью фразъ и возвышенностью своихъ мыслей. Поэтому каждая изъ спорющихъ сторонъ старается только выказывать свои знанія о множествѣ фактовъ, о множествѣ статистическихъ свѣдѣній, относящихся до чужихъ странъ, ни сколько не разбирая историческаго смысла этихъ фактовъ и ихъ условнаго значенія. Многіе изъ спорющихъ лицъ простодушно полагаютъ, что всякій историческій фактъ можетъ повториться съ математическою точностью гдѣ угодно, когда угодно и при какихъ угодно обстоятельствахъ — думаютъ, что факты обусловливаютъ жизнь, а не жизнь обусловливаетъ факты. Въ этомъ-то и заключается ихъ главная ошибка, отъ этого и не видно, которая сторона говоритъ правду, которая ошибается, потому что на каждой сторонѣ находится множество фактовъ, повидимому подкрѣпляющихъ мнѣніе; но о возможности или невозможности повториться этому факту при данныхъ условіяхъ нѣтъ и рѣчи. Все это доказываетъ, что не весь вопросъ объясненъ спорными разсужденіями, что онъ разсматривается только поверхностно съ идеальной точки зрѣнія, какъ будто вопросъ идетъ объ отвлеченномъ предметѣ.

И въ самомъ дѣлѣ, въ идеальныхъ литературныхъ спорахъ объ общинномъ и личномъ владѣніи землею видно только, что каждая сторона хорошо знаетъ условія жизни многихъ другихъ народовъ, знаетъ множество разнообразныхъ фактовъ, совершившихся въ той или другой странѣ, но о жизни и условіяхъ того народа, о которомъ идетъ рѣчь, какъ-то мало просвѣчиваетъ практическихъ, и психологическихъ знаній. Вотъ почему въ мнѣніяхъ той и другой стороны не видно рѣзкаго перевѣса; вотъ почему то и другое мнѣніе кажется равносильнымъ и, какъ говорятъ дѣти, «оба лучше». Притомъ же каждая сторона большею частью только говоритъ, а не слушаетъ, доказываетъ свое, но не опровергаетъ чужаго, между тѣмъ, какъ сила доказательствъ главнымъ образомъ заключается только въ опроверженіи противнаго мнѣнія. Безъ этого не можетъ быть рѣшительной побѣды ни на той, ни на другой сторонѣ. Мнѣніе, опровергнутое одинъ разъ, между образованными людьми снова не воскреснетъ и не можетъ уже быть предметомъ спора. Поэтому очевидно, что или не было до сихъ поръ представлено ни съ той, ни съ другой стороны основательно-разумныхъ опроверженій, или спорный предметъ недостаточно выработался въ сознаніи. Другаго заключенія вывести невозможно. Какъ бы то ни было, но каждая изъ спорющихъ сторонъ не разстается съ своими идеалами и идетъ въ параллель одна другой. Осуществимы ли эти идеалы или неосуществимы, полезны ли при данныхъ условіяхъ или безполезны, наконецъ съ какими лишеніями или пожертвованіями сопряжено ихъ осуществленіе, какое потребуется на это время? и пр. и пр., объ этомъ нѣтъ и рѣчи. Какъ дѣти, гоняющіяся за красивой птичкой, не разсуждаютъ, возможно ли поймать ее руками или невозможно, а если поймаютъ, то какую принесетъ она пользу, такъ точно многіе изъ спорящихъ сторонъ гоняются за своими идеалами. Иные защищали свою идею вовсе даже не по убѣжденію, а только потому, чтобы противорѣчить своему противнику. Я, де, славянофилъ, такъ долженъ говорить то; а я, де, западникъ, такъ непремѣнно долженъ тебѣ противорѣчить, во что бы то ни стало. По этому случаю одинъ основывается на какихъ-то допотопныхъ началахъ русской жизни, о которыхъ современный русскій человѣкъ не имѣетъ уже и понятія, а другой черпаетъ свои идеалы цѣликомъ съ Запада; но съ потребностями современной русской жизни, какъ она уже сложилась, съ ея физическими и нравственными условіями не соображается ни тотъ, ни другой. Такъ въ этихъ сужденіяхъ большою частью и выходило ни то ни сё. Побѣда обыкновенно оставалась на сторонѣ того, кто написалъ послѣднюю статью, хотя это и не всегда можетъ быть справедливо.

Мы не знаемъ, чѣмъ порѣшился этотъ споръ и что дѣйствительно признано полезнымъ, но въ частныхъ разговорахъ до сихъ поръ еще приводится слышать различныя мнѣнія то въ пользу личнаго, то въ пользу общиннаго владѣнія землею. По этому случаю мы рѣшились по возможности разобрать этотъ вопросъ независимо всѣхъ — придуманныхъ направленій, а разобрать такъ, какъ внушаетъ справедливость и какъ разобралъ бы его всякій русскій человѣкъ, хорошо знакомый съ русскою жизнію, съ ея потребностями и обстоятельствами, а потому мы не будемъ основываться здѣсь ни на какихъ авторитетахъ, не будемъ слѣдовать также никакимъ чужеземнымъ примѣрамъ, а будемъ только принимать въ соображеніе одну общественную пользу и тѣ условія, какія при этомъ необходимы; причемъ, конечно, коснемся и результатовъ, какіе могутъ воспослѣдовать при томъ и другомъ владѣніи. Однимъ словомъ, мы посмотримъ на этотъ вопросъ съ чисто-практической точки зрѣнія.

Вопросъ о выгодахъ общиннаго или личнаго владѣнія землею, по нашему мнѣнію, не можетъ быть рѣшенъ безусловно въ пользу той или другой отороны, потому что это зависитъ отъ мѣстныхъ условій, т. е. отъ качества и количества земли, причитающейся на часть каждаго владѣльца-собственника. Это доказывается даже фактами. При спеціальномъ межеваніи, смотря по условіямъ мѣстности, крестьяне дѣйствительно желали иногда имѣть отдѣльные участки земли, причитающіеся на часть бывшаго ихъ помѣщика; а иногда и отдѣленными уже участками и даже обозначенными въ натурѣ формальными межами они находили болѣе выгоднымъ владѣть по прежнему сообща, что и дѣлалось во многихъ мѣстахъ про спеціальномъ межеваніи. Доказательствомъ чему служитъ тотъ фактъ, что во многихъ раздѣленныхъ дачахъ до сихъ поръ не выкопано межевыхъ ямъ: это значитъ, что крестьяне дробнаго дѣленія земли вовсе не желали и потому не копали и межевыхъ ямъ; но гдѣ этого желаютъ, тамъ межевыя ямы копаются сейчасъ же, безъ особеннаго побужденія.

Какъ скоро послѣдовало отъ правительства дозволеніе оставаться мелкопомѣстнымъ владѣльцамъ въ общемъ владѣніи, сейчасъ же поступило объ этомъ множество полюбовныхъ сказокъ. А потому, если при спеціальномъ межеваніи, когда земля дѣлилась не на столь еще мелкіе участки, представлялось невыгоднымъ владѣть каждой вотчинѣ своимъ участкомъ отдѣльно, то тѣмъ болѣе будетъ не выгодно, когда земля эта подраздѣлится на самыя мельчайшія части.

Если земля, назначенная во владѣніе цѣлаго общества, качествомъ своимъ довольно равномѣрна и если на часть каждаго собственника причитается ея довольно значительное количество, тогда, повидимому, выгоднѣе было бы для всѣхъ, если бы каждый изъ нихъ имѣлъ отдѣльные участки, которыми бы онъ могъ разполагать, какъ своею собственностью. Выгоды эти состоятъ только въ томъ, что каждый собственникъ имѣлъ бы возможность удобрить и улучшить свой участокъ по своему усмотрѣнію, въ той увѣренности, что земля эта не перейдетъ уже въ другія руки и что онъ можетъ пользоваться ею безъ всякой зависимости отъ постороннихъ совладѣльцевъ и проч. Такъ, конечно, разсчитываютъ тѣ собственники, которые имѣютъ средства удобрять и обработывать свои участки лучше своихъ сосѣдей; но тѣ, которые не имѣютъ на это средствъ и возможности, думаютъ совсѣмъ иначе, потому что общинное владѣніе для нихъ несравненно будетъ выгоднѣе. Пользуясь отдѣльнымъ участкомъ и не имѣя возможности хорошо его обработывать, бѣдный собственникъ истощаетъ только землю. Участокъ его становится годъ съ годомъ хуже и, наконецъ, можетъ дойти до того состоянія, что получаемые съ него скудные плоды не будутъ уже вознаграждать трудовъ, которые въ него положены; слѣдовательно не будутъ удовлетворять житейскихъ нуждъ бѣднаго собственника; который отъ этого по необходимости сдѣлается нищимъ. Но если этотъ бѣдный собственникъ будетъ пользоваться общинною землею, т. е, прилагать свои посильные труды къ воздѣлыванію земли, болѣе или менѣе удобренной и обработанной другими собственниками, имѣющими на это средства, то онъ, конечно, не достигнетъ до того бѣднаго положенія, до котораго можетъ достигнуть, пользуясь отдѣльнымъ участкомъ. Что же касается богатыхъ собственниковъ, то отъ этого ни въ какомъ случаѣ не можетъ разстроиться ихъ хозяйство, потому что земля, все-таки сколько-нибудь удобряемая, въ малый промежутокъ времени совершенно истощиться не можетъ. Здѣсь богатый собственникъ не болѣе какъ только подѣлится иногда малою частью своего труда въ пользу бѣднаго человѣка, все равно, что подастъ ему милостыню, только милостыня эта несравненно будетъ раціональнѣе обыкновенной милостыни, потому что она незамѣтно переходитъ въ руки бѣднаго, но трудящагося человѣка, тогда какъ обыкновенная милостыня, какъ получаемая безъ труда, разполагаетъ къ лѣни и увеличиваетъ классъ сбируновъ и тунеядцевъ.

Такимъ образомъ, смотря на этотъ вопросъ съ точки выгоды личной и ставя себя на мѣстѣ богатаго собственника, выгоднѣе и, повидимому, справедливѣе владѣть своимъ участкомъ отдѣльно; но если смотрѣть на это съ точки выгоды общественной и поставить себя на мѣстѣ бѣднаго собственника, для котораго во всякомъ случаѣ нужна помощь, то выгоднѣе и справедливѣе будетъ казаться общинное владѣніе землею.

Не касаясь разбирательства тѣхъ случаевъ, по которымъ личное владѣніе землею само собою уже представляется невозможнымъ, мы займемся теперь разрѣшеніемъ того вопроса: что̀ выгоднѣе для цѣлаго общества и государства — то ли, чтобы улучшался бытъ собственниковъ богатыхъ, а чрезъ нихъ, можетъ быть, улучшалось нѣсколько и сельское хозяйство (что̀, впрочемъ, весьма сомнительно) и въ то же время упадалъ до нищеты бытъ собственниковъ недостаточныхъ; или то, чтобы часть труда собственниковъ богатыхъ, отнимаемая, можетъ быть, отъ нѣкотораго улучшенія (большею частью мнимаго) сельскаго хозяйства, падала на поддержку собственниковъ недостаточныхъ и не доводило бы ихъ до нищеты?

Чтобы разрѣшить этотъ вопросъ, какъ можно опредѣлительнѣе, является необходимость разсмотрѣть еще нѣкоторые вопросы, отъ которыхъ постепенно можемъ дойти и до разрѣшенія настоящаго вопроса, а именно: какую особенную пользу можетъ принести богатый собственникъ обществу и государству, когда онъ будетъ разпоряжаться отдѣльнымъ участкомъ земли, противъ того, когда бы онъ пользовался этимъ участкомъ по праву общиннаго владѣнія?

Собственникъ личный, владѣющій отдѣльнымъ участкомъ земли и разполагающій средствами, можетъ принести ту общую пользу, что улучшитъ свой участокъ посредствомъ удобренія, сверхъ того, можетъ выстроить на своемъ участкѣ какое-нибудь ремесленное заведеніе, фабрику и т.п. То и другое, конечно, будетъ полезно и для него, и для общества. Но здѣсь надобно замѣтить, что общеполезное заведеніе онъ можетъ устроить и при общинномъ владѣніи, даже сдѣлать это будетъ несравненно удобнѣе, какъ увидимъ это ниже. Общество ни въ какомъ случаѣ не должно ему въ этомъ препятствовать, напротивъ, обязано отвести ему на этотъ предметъ землю, конечно, въ счетъ того количества, какимъ онъ пользуется въ общинѣ. Стало быть вся особенная польза, какую только можетъ принести богатый собственникъ, владѣя отдѣльнымъ участкомъ земли, заключается только въ томъ, что онъ улучшитъ нѣсколько этотъ участокъ посредствомъ удобренія, слѣдовательно будетъ собирать съ него болѣе плода. Но въ ущербъ этому, какъ замѣчено было выше, ухудшится участокъ бѣднаго собственника. Стало быть избытокъ одного уничтожится недостаткомъ другаго и общественной пользы отъ этого будетъ нуль, даже менѣе, потому что хозяйство бѣдныхъ собственниковъ пойдетъ къ невозвратному упадку. Какъ бы то ни было, но болѣе этой пользы отъ богатаго собственника невозможно и придумать, потому что всякую другую пользу онъ можетъ сдѣлать и при общинномъ владѣніи. Если богатый собственникъ захотѣлъ бы ввести въ свое хозяйство какія-нибудь полезныя сельскохозяйственныя орудія или машины, то ничто ему не помѣшаетъ ввести эти орудія и при общинномъ владѣніи. Точно также, если онъ пожелалъ бы продать свой участокъ другому лицу, то и при общинномъ владѣніи онъ также можетъ продать свои права пользованія землею. Правда, удобренный и улучшенный участокъ онъ могъ бы продать дороже; но въ этомъ видна только одна личная, а не общественная выгода, чего при государственномъ благоустройствѣ въ разсчетъ приниматься не должно. Мало ли въ чемъ могутъ быть личныя выгоды, но если онѣ не согласуются съ выгодами общественными, то никоимъ образомъ не могутъ быть и позволены. Напр. для отдѣльныхъ лицъ всякая монополія чрезвычайно выгодна; однако всѣ благомыслящіе люди называютъ это положительнымъ вредомъ и въ благоустроенныхъ государствахъ монополія эта искореняется, какъ народное зло. Во всякомъ случаѣ, общественные интересы, сколь бы они ничтожны ни были, не должны подрываться или поступать въ пользу одной личности. Всякое благоустроенное общество, для блага своей жизни, должно заботиться не о томъ, чтобы увеличивались отдѣльные капиталы, а о томъ, чтобы не доходилъ до нищеты низшій классъ и о томъ, чтобы сколь возможно болѣе было производителей, нежели потребителей — болѣе трудящихся, нежели поѣдающихъ труды. Вотъ въ чемъ состоитъ общественное благо и народное богатство, а не въ томъ, чтобы извѣстныя личности богатѣли на счетъ другихъ.

Кромѣ всего этого, отъ общиннаго владѣнія землею представляется еще та видимая выгода, что каждая отдѣльная личность состоитъ тутъ въ нѣкоторой зависимости другъ отъ друга и интересъ наилучшей обработки земли становится, интересомъ общимъ, слѣдовательно лѣниваго и нерадиваго человѣка побуждаетъ здѣсь къ полевымъ работамъ все общество, потому что нерадѣніе его въ этомъ случаѣ вредитъ и общественнымъ интересамъ. Но при личномъ владѣніи общество нѣкоторымъ образомъ должно разъединиться, по крайней мѣрѣ въ поземельныхъ интересахъ. Каждый будетъ зависѣть отъ самого себя; никому не будетъ надобности побуждать къ полевымъ работамъ своего сосѣда-сотоварища. Даже будутъ поощренія къ лѣности, потому что для богатаго собственника будетъ выгоднѣе, если сосѣдъ его будетъ приходить въ упадокъ и не въ состояніи будетъ обработывать своего участка земли, такъ такъ, въ случаѣ крайней его бѣдности, богатый собственникъ можетъ купить у него этотъ участокъ за безцѣнокъ. Подобныхъ примѣровъ бываетъ весьма много на опытѣ не только между мужиками, но и между сосѣдями-помѣщиками. Иной богатый господинъ просто спаиваетъ своего слабаго и мелкопомѣстнаго сосѣда, нарочно одолжаетъ его деньгами для того, чтобы впослѣдствіи пріобрѣсти его участокъ за безцѣнокъ, слѣдовательно бѣдный продавецъ земли по необходимости поступитъ въ число нищихъ — сбируновъ или, по крайней мѣрѣ, сдѣлается простымъ работникомъ, т. е. изъ производителя превратится въ потребителя, Такимъ образомъ со временемъ вся лучшая земля перейдетъ въ руки богатыхъ собственниковъ, а бѣдные собственники, которые при общинномъ владѣніи и при побудительныхъ общественныхъ мѣрахъ все-таки остались бы землевладѣльцами-производителями — превратятся въ потребителей и большею частью въ сбируновъ.

Все это для благоустроеннаго общества не только не выгодно, но и чрезвычайно вредно, а между тѣмъ таковъ по необходимости результатъ личнаго владѣнія. Къ опроверженію этого заключенія едва ли можно пріискать достаточныя доказательства. Если въ противоположность этому укажутъ намъ на систему личнаго поземельнаго владѣнія, какая существуетъ за границею, то мы отвѣтимъ, что фактъ этотъ ровно ничего не доказываетъ; онъ доказываетъ только, что система эта дѣйствительно тамъ существуетъ и что общество отъ этого повидимому нисколько не разстраивается; но того, что система эта есть наилучшая и болѣе другихъ благопріятствующая благополучію общественной жизни, вовсе не доказываетъ. Подобныхъ фактовъ, обусловившихся жизнью различныхъ государствъ, можно пріискать чрезвычайно много, но они не могутъ служить доказательствомъ. Въ Китаѣ, напр., адвоката, проигравшаго дѣло, дуютъ палками по пятамъ — это тактъ, но изъ этого факта никакъ не слѣдуетъ заключить, что подобный обычай служитъ къ жизненному благополучію и что съ этого непремѣнно нужно брать примѣръ, потому что фактъ существуетъ; Точно такъ же въ европейскихъ государствахъ существуетъ фактъ личнаго владѣнія землею; но этотъ фактъ нисколько не доказываетъ, что такая система есть наилучшая. Богъ знаетъ, мы ли, желающіе остановиться на системѣ общиннаго владѣнія землею, удаляемся этимъ отъ обыкновеннаго хода вещей природы, или тѣ, которые остановились на системѣ личнаго владѣнія? Намъ думается, что послѣдніе. Уступая требованіямъ личнаго каприза и эгоистическаго чувства, человѣкъ можетъ остановиться на самой неудовлетворительной системѣ и, конечно, можетъ поддержать ее; но это никакъ не должно служить примѣромъ для другихъ. Англичане, напр., избрали для своего житья не самую плодородную землю, но трудолюбіемъ и искусствомъ довели ее до извѣстной степени плодородія и живутъ на ней благополучно. Изъ этого, однако жъ, никакъ не слѣдуетъ отказываться отъ хорошей земли и выбирать для себя худшую, потому что на такой, де, землѣ живутъ англичане и блаженствуютъ. Въ приведеніи фактовъ требуются большая внимательность и разсужденія, тѣмъ болѣе, что жизненныя обстоятельства и благополучіе зависятъ не отъ одного, а отъ множества фактовъ. Въ числѣ этихъ фактовъ, конечно, есть и такіе, которые нисколько не благопріятствуютъ жизненному благополучію, но только могли совершиться при силѣ другихъ обстоятельствъ, болѣе къ этому благопріятныхъ. То же можно сказать и о системѣ личнаго владѣнія землею, какая установилась за границей. Въ противномъ случаѣ, пусть докажутъ намъ ясно и положительно, что если бы тамъ установилась система общиннаго владѣнія землею, то жизнь ихъ потекла бы несравненно хуже настоящей и пролетаріевъ сдѣлалось бы больше. Доказать это не только трудно, но даже невозможно, а можно только представитъ какой-нибудь идеальный трактатъ, которому хочешь — вѣрь, не хочешь — не вѣръ, потому что нельзя уже его провѣрить на практикѣ. Вотъ почему мы считаемъ неосновательнымъ, даже опаснымъ слѣпое подражаніе всему, что̀ дѣлается въ иныхъ державахъ — подражаніе, вызываемое повидимому существующими фактами. Касаясь общественнаго благоустройства, по нашему мнѣнію, нельзя принимать во вниманіе никакихъ отдѣльныхъ фактовъ, которые неизвѣстно какое имѣютъ значеніе въ общественной жизни. Тутъ могутъ быть полезны только факты, взятые изъ той самой среды, которая устраивается.

И такъ, обращаясь къ своему предмету, оказывается, что выгоды, приносимыя обществу чрезъ улучшеніе участковъ земли, владѣемой богатыми собственниками, исчезаютъ предъ тѣмъ вредомъ, какой отъ этого можетъ произойти самымъ естественнымъ образомъ. Слѣдовательно, полезнѣе будетъ и для общества, и для государства, если часть труда собственниковъ богатыхъ будетъ падать на поддержку собственниковъ недостаточныхъ, хотя бы это и послужило нѣкоторымъ препятствіемъ къ быстрому улучшенію быта первыхъ, потому что увеличеніе капитала какой бы то ни было отдѣльной личности не подлежитъ общественной заботѣ и не составляетъ для общества никакой пользы. Польза личная относится и къ личной заботливости. Что же касается отдѣльныхъ капиталовъ, то они разпредѣляются сами собой по извѣстному стеченію обстоятельствъ. Обществу нѣтъ никакого дѣла, если капиталъ сосредоточится въ тѣхъ или другихъ рукахъ; оно обязано только своими учрежденіями охранять личныя права и интересы, но не болѣе. За это-то охраненіе и за многое другое каждая личность обязана жертвовать частью своего труда для пользы общественной, въ томъ числѣ и для своей. И такъ, изъ всѣхъ вышеприведенныхъ соображеній вытекаетъ окончательное заключеніе, что общинное владѣніе землею полезнѣе для государства нежели владѣніе личное. Въ противномъ случаѣ, пусть защитники личнаго владѣнія докажутъ намъ буквально, какую именно пользу можетъ принести личный собственникъ обществу и государству, владѣя независимо отдѣльнымъ участкомъ? И кто или что помѣшаетъ принести ему эту же самую пользу при общественномъ владѣніи, если въ принципѣ личнаго владѣнія дѣйствительно лежитъ общественная польза, а не враждебное эгоистическое чувство? И наконецъ, почему бытъ нашихъ, личныхъ собственниковъ — мелкопомѣстныхъ владѣльцевъ — не только не отличается къ лучшему отъ быта собственниковъ общинныхъ, среди которыхъ они живутъ, но почти всегда бываетъ хуже, несмотря на то, что самый мелкопомѣстный помѣщикъ по крайней мѣрѣ втрое богатѣе землею противъ того количества, какое причитается на часть крестьянина-собственника? Помѣщикъ, имѣющій 15 десятинъ земли, уже считается мелкопомѣстнымъ, а бо́льшая часть крестьянъ должны имѣть въ надѣлѣ только 4 десятины. При томъ же, крестьянинъ платитъ всѣ государственныя повинности, а мелкопомѣстный помѣщикъ — никакихъ. Почему же, спрашивается, бытъ послѣднихъ — личныхъ собственниковъ, обладающихъ сравнительно огромными средствами — не представляетъ ничего отраднаго? Почему не видимъ мы тутъ осуществленія тѣхъ фантазій, какія проповѣдуются защитниками личнаго владѣнія? Намъ нечего брать чужеземные примѣры: примѣры эти у насъ на-лицо. Намъ доказываютъ какое-то будущее благополучіе отъ личнаго владѣнія землею, а между тѣмъ мы видимъ на практикѣ, что между мелкопомѣстными владѣльцами этого благополучія нѣтъ и тѣни. По чему же это?

Все, что̀ сказано выше, относится еще до такихъ земель, которыя качествомъ своимъ совершенно или почти равномѣрны, слѣдовательно здѣсь представляется возможность раздѣлить ее на столь же равномѣрные участки по ихъ достоинству. Но на практикѣ рѣдко земля бываетъ такъ равномѣрна. Большею частью бываетъ такъ, что въ одномъ, въ двухъ, даже нѣсколькихъ отдѣльныхъ мѣстахъ земля оказывается довольно плодородна и удобна къ обработкѣ, а въ прочихъ мѣстахъ неудобна. Теперь, если, при раздѣленіи земли на участки, назначать ихъ каждому собственнику въ одномъ мѣстѣ, то по необходимости приведется на часть нѣкоторыхъ счастливыхъ собственниковъ (конечно на часть богатымъ) лучшая земля, а на часть несчастливыхъ (т.-е. бѣдныхъ) худшая, нехлѣбородная и неудобная къ обработкѣ. Жеребій тутъ мѣста не имѣетъ, потому что участки по величинѣ своей равными быть не могутъ: они должны соотвѣтствовать количеству платимыхъ повинностей. Стало быть всѣ тѣ несчастливые и бѣдные собственники, которымъ достанется въ надѣлъ неудобная земля, не вознаграждающая трудовъ, должны будутъ по необходимости ее бросить. Если скажутъ, что недостатокъ въ качествѣ земли можно пополнить количествомъ, то это предположеніе совершенно ложно: неудобство земли количествомъ вознаграждено быть не можетъ. Если, напр., не приноситъ никакой прибыли одна десятина, то ясно, что не принесетъ прибыли и другая, ей подобная, и т. д. Изъ этого становится очевиднымъ, что отводъ участковъ въ личное владѣніе къ одному мѣсту невозможенъ, иначе, онъ будетъ крайне несправедливъ и поведетъ къ разоренію многихъ хозяевъ-землевладѣльцевъ.

Но если, для соблюденія въ этомъ справедливости, каждое количество удобной и неудобной земли дѣлить между собственниками особо, то участковъ каждаго собственника по необходимости долженъ будетъ раздѣлится на самыя мельчайшія части, разбросанныя въ разныхъ мѣстахъ. Такая дробность для независимаго владѣнія, конечно, уже не представляетъ никакого удобства. Владѣя такими клочками, даже богатый собственникъ едва ли будетъ въ состояніи сдѣлать на нихъ какія-либо общеполезныя хозяйственныя улучшенія, кромѣ только того, что, можетъ быть, удобритъ свои участки получше своихъ бѣдныхъ сосѣдей. Другихъ улучшеній при такомъ дробномъ дѣленіи сдѣлать невозможно, точно такъ же, какъ невозможно избѣгнуть и дробнаго дѣленія. Но здѣсь, можетъ быть, опять спросятъ насъ, что какъ же все это устроилось за границей, тогда какъ изъ приведенныхъ доказательствъ представляется этому видимое неудобство?

Можно бы, конечно, разъяснить, какъ все это тамъ устроилось и къ какимъ повело результатамъ, но это потребовало бы особенной статьи, а потому мы можемъ сказать здѣсь только одно: перенесите намъ сюда ихъ землю съ ея качествомъ, ихъ климатъ и тѣ средства, которыми они разполагаютъ, а также перемѣните у нашихъ крестьянъ головы, чтобы они думали и разсуждали такъ, какъ думаетъ англичанинъ или нѣмецъ, и сверхъ того, согласитесь на то число пролетаріевъ, относительно народной массы, какое существуетъ за границей, и на ту бѣдность, какая часто встрѣчается между этими пролетаріями, тогда и мы сейчасъ же раздѣлимъ эту землю на участки. Безъ этихъ условій подобное дѣленіе нашей русской земли не только трудно, но почти невозможно. Мы принимаемъ и должны принимать въ соображеніе только тѣ средства, которыми мы разполагаемъ, и тѣ обстоятельства, въ которыхъ мы находимся. Поступая иначе, мы можемъ крѣпко ошибиться въ разсчетѣ. Какъ разнообразна земная поверхность и вся внѣшняя природа, такъ же разнообразно слагаются и народные характеры, такъ же разнообразны и условія народной жизни, а потому, если что для одного народа хорошо и выполнимо, то же самое для другаго можетъ быть дурно и невыполнимо. Тутъ не только могутъ встрѣтиться одни физическія препятствія, но и самое неразположеніе умовъ. Правда, нѣкоторые и изъ русскихъ крестьянъ личное владѣніе землею считаютъ лучшимъ; но, если хорошенько поразвѣдать причину, побуждающую ихъ думать такъ, а не иначе, то сейчасъ же обнаружится съ ихъ стороны неблагонамѣренная цѣль. Они именно думаютъ получить въ свое владѣніе лучшіе участки земли, а на худшіе посадить людей бѣдныхъ, безсильныхъ. Въ этомъ случаѣ они надѣются на свой карманъ и на свое горло, какъ на лучшія и испытанныя средства, употребляемыя при дѣлежѣ земли. Чтобы убѣдиться въ этомъ опытно, стоитъ только предложить этимъ мужичкамъ не слишкомъ удобную землю, которою, можетъ быть, пользуются другіе, и они сейчасъ же откажутся отъ своего желанія. Я много дѣлалъ такихъ повѣрокъ и потому говорю это смѣло и утвердительно. И такъ, одно только эгоистическое чувство и недоброжелательство ближнему побуждаютъ нѣкоторыхъ говорить въ пользу личнаго владѣнія. Иныхъ побудительныхъ причинъ къ этому нѣтъ.

Мы не говоримъ здѣсь о тѣхъ отдѣльныхъ лицахъ, которыя владѣютъ значительнымъ количествомъ земли или пріобрѣли ее для извѣстной цѣли: для такихъ людей общинное владѣніе непримѣнимо; но говоримъ только объ обществахъ крестьянъ-земледѣльцевъ: тутъ необходимо и полезно одно только общинное владѣніе, въ противномъ случаѣ, лучшая земля непремѣнно перейдетъ въ руки богатыхъ собственниковъ, а худшая, которая при общинномъ владѣніи все-таки приносила бы плодъ, запустится и останется безъ обработки.

До сихъ поръ мы разбирали только одну идею о безполезности личнаго владѣнія; но нельзя пропустить безъ вниманія и того, какимъ образомъ эта идея должна была бы осуществиться на практикѣ.

Для личнаго владѣнія, какъ замѣчено было выше, земля по необходимости должна дѣлиться на самые мельчайшіе участки. Это легко только сказать, а не исполнить. Если полюбовное спеціальное межеваніе, при побудительныхъ къ тому мѣрахъ, не могло кончиться почти въ 30 лѣтъ, то это межеваніе, которое предстоитъ, навѣрное не кончилось бы и въ 300 лѣтъ. Если же оставить мелкіе участки безъ геодезическаго ихъ опредѣленія, то значитъ приготовлять для будущаго поколѣнія сильную вражду и трудъ для правительства. При отдѣленіи участковъ въ личное владѣніе неминуемо должны возникнуть споры и ссоры, а чрезъ это — и личная вражда во всѣхъ обществахъ, которыя по этому случаю раздѣлятся на двѣ враждебныя партій, т.-е. на партію обижающихъ, но оправдывающихъ себя, и на партію обиженныхъ. Послѣдняя изъ нихъ, естественно, будетъ роптать и на общество, и на правительство. И Богъ знаетъ въ чемъ можетъ выразиться этотъ ропотъ, ропотъ грубаго, необразованнаго и дѣйствительно обиженнаго человѣка, поставленнаго въ безъисходное положеніе! Это будетъ не частный ропотъ, а ропотъ цѣлой массы, связанной одними интересами, а потому, если не предъидущія мои доказательства, то, по крайней мѣрѣ, это послѣднее обстоятельство достаточно, кажется, убѣдитъ каждаго благомыслящаго человѣка, что личное владѣніе крестьянъ землею, раздробленною на мельчайшіе участки, не только вредно, но даже, при нашихъ условіяхъ, и невыполнимо.

И. Зарубинъ.

☆☆☆