Русскіе самородки. Выпускъ І

Иванъ Ивановичъ Голиковъ

«Изъ прежнихъ попытокъ сдѣлать что-нибудь для исторіи Петра Великаго достоинъ величайшаго уваженія только безкорыстный и прямодушный трудъ Голикова. Прекрасное, отрадное явленіе въ русской жизни этотъ Голиковъ! Полуграмотный курскій купецъ, выучившійся на желѣзные гроши читать и писать, чувствуетъ сильную потребность, во что бы то ни стало, узнать исторію Петра Великаго. Недостатокъ въ средствахъ лишаетъ его возможности собрать свѣдѣнія; однако онъ дѣлаетъ для этого всевозможныя пожертвованія, урывками отъ торговыхъ занятій и житейскихъ заботъ читаетъ онъ все, что попадается ему подъ руку о Петрѣ, дѣлаетъ выписки и такимъ образомъ полагаетъ начало своему труду, огромности котораго и самъ не чувствуетъ. Тридцать томовъ остались памятникомъ его благороднаго рвенія, и въ безыскусственномъ его разсказѣ нерѣдко замѣтно одушевленіе. Явись Голиковъ у англичанъ, французовъ, нѣмцевъ — не было бы конца толкамъ о немъ, не было бы счета его жизнеописаніямъ; изображенія его продавались бы вмѣстѣ съ статуями Наполеона, Вольтера, Руссо, Франклина; портреты выставлялись бы въ окнахъ художественныхъ магазиновъ, виднѣлись бы на площадяхъ и перекресткахъ. Итакъ, трудъ Голикова есть почти все, что сдѣлано нашей литературой для исторіи Петра Великаго»

В. Г. Бѣлинскій.

Каждый русскій долженъ знать и любить прошлое своей родины. Поэтому онъ долженъ знать и любить и тѣхъ людей, которые описываютъ это прошлое, какъ бы исполняя завѣтъ лѣтописца Пимена:

Однимъ изъ такихъ лѣтописцевъ-историковъ и былъ Иванъ Ивановичъ Голиковъ. Каждый, кто пожелалъ бы во всѣхъ подробностяхъ познакомиться съ жизнью и дѣятельностью Петра Великаго, не можетъ обойтись безъ необыкновенно важнаго труда нашего историка-самородка. И когда мы только увидимъ эти книги на полкѣ книжнаго шкафа, — уже удивляемся неутомимой дѣятельности одного человѣка: онъ одинъ сдѣлалъ то, что доступно для силъ множества людей, притомъ людей ученыхъ. Но наше удивленіе станетъ еще больше, когда мы узнаемъ, что Голиковъ нигдѣ въ школѣ не учился, что всю жизнь занимался онъ торговлей, былъ человѣкъ небогатый и всѣ средства отдалъ на напечатаніе своихъ книгъ.

Какъ же это случилось, что небогатый курскій купецъ, вдругъ, сталъ заниматься исторіей и сдѣлалъ по этой части такъ много полезнаго? — Объ этомъ читатели узнаютъ изъ жизнеописанія Голикова.

Голиковъ родился въ 1735 году въ городѣ Курскѣ и происходилъ изъ купеческой семьи. Родители, выучивши сына только читать и писать, съ раннихъ лѣтъ стали пріучать его къ торговлѣ. Но сердце Ивана не лежало къ этому дѣлу. Какъ только выучился онъ грамотѣ, съ тѣхъ поръ и пристрастился къ чтенію, съ тѣхъ поръ чтеніе стало любимымъ его занятіемъ. Родители Голикова не были довольны сыномъ: они предопредѣляли его сдѣлать купцомъ, а затѣмъ передать ему всю торговлю, и думали, что любовь сына къ книгѣ будетъ для торговаго дѣла лишь помѣхой.

— Эхъ, Ваня, — говорили они ему, — пропадешь ты съ книгами! Не купеческое это дѣло: къ добру оно не приведетъ.

Сначала Голиковы были очень богатыми купцами, но различныя неудачи и несчастія, какъ это часто бываетъ въ торговлѣ, разорили ихъ, и они вошли въ большіе долги. Въ то время часто случалось, что, если кто-нибудь взялъ деньги въ долгъ, а потомъ не могъ вернуть, то или самъ поступалъ служить къ заимодавцу безъ жалованья и службой выплачивалъ долгъ, или же отдавалъ въ услуженіе кого-нибудь изъ домашнихъ. Такъ задумалъ сдѣлать и отецъ Голикова, рѣшивъ послать сына въ Москву къ одному купцу отслуживать сдѣланный въ тяжелую минуту долгъ. Нелегко было Ивану покидать родимый городъ, да нечего было дѣлать. Сталъ онъ готовиться въ путь-дорогу, и вотъ, черезъ нѣкоторое время былъ уже въ Москвѣ и служилъ мальчикомъ въ богатомъ купеческомъ домѣ Журавлевыхъ.

Много было дѣла у Голикова. Зѣвать Ивану не приходилось: все время бѣгалъ онъ — то туда, то сюда, — куда ни прикажетъ хозяинъ или кто-нибудь изъ его довѣренныхъ. Но, несмотря на множество дѣла, мальчикъ находилъ время для чтенія книгъ. Ихъ приходилось читать тайкомъ, чтобы не увидѣли приказчики.

Еще въ Курскѣ Иванъ заинтересовался жизнью и дѣятельностью Императора Петра Великаго. Ивану особенно нравился этотъ Царь, который былъ, какъ извѣстно, великимъ работникомъ, много сдѣлалъ для процвѣтанія Россіи и сблизилъ русскихъ людей съ иностранными державами. До Петра Великаго большинство русскаго народа не любило иностранцевъ, не хотѣло ничего перенимать отъ нихъ. Но извѣстно также, что каждый народъ можетъ дѣлать успѣхи только тогда, когда онъ не будетъ чуждаться того хорошаго и умнаго, что выдумываетъ другой народъ. Отъ этого Россія до Петра Великаго, не желая ничего перенимать у другихъ народовъ, въ наукѣ и въ торговлѣ была слабѣе другихъ странъ. Петръ Великій понялъ пользу заимствованія хорошаго у иностранцевъ и сталъ перенимать все, что только находилъ тамъ хорошаго. Отъ этого Россія сдѣлалась могущественнѣе и съ той поры стала побѣждать тѣ народы, которые шли на нее войной. Особенно важныя побѣды одержалъ Петръ надъ шведами. Видя успѣхи Россіи, они хотѣли покорить ее, но Петръ Великій разбилъ ихъ. И въ этомъ отношеніи много помогли намъ заимствованія въ морскомъ и военномъ дѣлѣ, сдѣланныя Императоромъ у иностранцевъ. Когда Петръ Великій одержалъ побѣду надъ шведами подъ Полтавой, то на пиру, куда были позваны взятые въ плѣнъ шведскіе генералы, Государь, взявъ чарку вина, сказалъ:

— Пью за здоровье нашихъ учителей-шведовъ!

Жизнью этого замѣчательнаго Царя, который умѣлъ работать, какъ простой плотникъ, солдатъ или матросъ, — и заинтересовался Голиковъ. Особенно способствовалъ этому настоятель Курскаго Знаменскаго монастыря, архимандритъ Михаилъ. Отецъ Михаилъ служилъ при Петрѣ Великомъ полковымъ священникомъ и былъ очевидцемъ славныхъ дѣлъ Царя. Этотъ монахъ записывалъ въ тетрадку всѣ тѣ дѣла Государя, которыхъ самъ былъ свидѣтелемъ. Тетради архимандрита Михаила попали въ руки отца Голикова, а тотъ далъ ихъ читать сыну. На Ивана онѣ произвели неотразимое впечатлѣніе. «Сіи самыя записныя тетради», — говоритъ Голиковъ, — «столь сильное во мнѣ сдѣлали впечатлѣніе, что, несмотря на мое малолѣтство, тогда-же возбудили во мнѣ крайнюю охоту узнать больше о семъ Государѣ. Но рѣдкость книгъ въ нашемъ городѣ, а паче упадокъ нашего дома, не подавали мнѣ къ тому ни малѣйшей надежды; почему, сколь ни прискорбно было мнѣ отлученіе изъ отеческаго дому и отправленіе въ чужой городъ, однако-жъ оное вознаградило меня сугубо».

Прибывъ въ Москву и ставъ за прилавокъ, мальчикъ все время искалъ книгъ, гдѣ была бы описана жизнь Петра Великаго. Ему удалось прочитать три такихъ книги: «Лѣтопись о зачатіи и рожденіи Петра I», переведенную съ греческаго «Краткую исторію» его царствованія и «Шафирово разсужденіе о причинахъ войны съ Карломъ ХІІ, королемъ шведскимъ». Послѣ прочтенія этихъ книгъ, интересъ къ Петру Великому у Голикова еще усилился; у него возгорѣлось непреодолимое желаніе къ собиранію всего, относящагося до дѣятельности Петра Великаго.

Однажды Голиковъ былъ посланъ, въ качествѣ приказчичьяго помощника, по торговымъ дѣламъ въ Оренбургъ. Здѣсь онъ заслужилъ благоволеніе начальника края Ивана Ивановича Неплюева, бывшаго сподвижника Государя-Преобразователя Петра Великаго. Неплюевъ разсказалъ Голикову много интереснаго и поучительнаго объ Императорѣ. Кромѣ того, Неплюевъ познакомилъ Голикова съ П. И. Рычковымъ, у котораго хранились — «Журналъ¹ Государева Персидскаго похода» и другія цѣнныя записки о царствованіи Петра I. Все, слышанное и прочитанное, Голиковъ, по своему обыкновенію, записалъ въ своихъ тетрадяхъ.

Послѣ Оренбурга Голикову пришлось увидать Петербургъ, который, какъ извѣстно, основанъ Петромъ Великимъ и называется «градомъ Петра» или «Петра твореньемъ». «Сей новый, великолѣпный городъ», — писалъ Голиковъ, — «единымъ на него взоромъ открылъ мнѣ, неизмѣримое никакимъ окомъ, поле дѣлъ Петровыхъ».

Двадцати семи лѣтъ Голиковъ былъ уволенъ своими хозяевами «съ пристойнымъ вознагражденіемъ». Очевидно, своей службой онъ выплатилъ долгъ отца и еще заработалъ для себя. Тогда онъ завелъ собственное торговое дѣло. Дѣло пошло настолько хорошо, что онъ получилъ возможность тратить большія деньги на книги. Въ короткое время онъ собралъ до полуторы тысячи печатныхъ и рукописныхъ книгъ. А рукописи, какъ это извѣстно, цѣнятся иногда очень дорого. Окруженный ими, Голиковъ продолжалъ съ еще большей настойчивостью трудиться надъ собираніемъ свѣдѣній о Петрѣ Великомъ, разыскивалъ очевидцевъ и свидѣтелей его подвиговъ и самымъ тщательнымъ образомъ записывалъ слышанное отъ нихъ.

Около этого времени изъ книгохранилища И. И. Шувалова въ руки къ восторженному поклоннику Царя-работника попалъ «Переводъ съ нѣмецкаго Страленберговыхъ клеветъ». Это была переведенная съ напечатаннаго въ 1730 г. въ Стокгольмѣ одного нѣмецкаго сочиненія, сочинитель котораго, родомъ шведъ и бывшій русскій плѣнникъ, осыпалъ личность русскаго Императора всевозможными предосудительными обвиненіями. Прочитавъ эту «тетрадку, исполненную скрытною ненавистью къ побѣдителю Карла ХІІ», какъ назвалъ Голиковъ это сочиненіе, — онъ сильно встревожился и немедленно хотѣлъ-было приступить къ напечатанію собранныхъ имъ свѣдѣній о дѣятельности Петра Великаго, но торговыя неудачи задержали выполненіе задуманнаго.

Скоро послѣ этого съ Голиковымъ случилось большое несчастіе. Онъ вступилъ въ торговое товарищество нѣсколькихъ купцовъ; сотоварищи его попались въ мошенничествѣ, а вмѣстѣ съ ними, по недоразумѣнію, и Голиковъ. Въ то время судъ не входилъ въ дѣло такъ подробно, какъ входитъ теперь, и судебныя ошибки случались нерѣдко. Такимъ образомъ, Голиковъ потерялъ все свое состояніе и былъ приговоренъ къ «лишенію чести» и ссылкѣ въ Сибирь. «Колесо счастья, обернувшись въ противную сторону», — пишетъ Голиковъ въ воспоминаніяхъ о своей жизни, — «низринуло меня въ такую пропасть золъ, въ которой тоска и печаль съѣли бы остальные дни мои, если бы не нашелъ я утѣшенія и въ семъ самомъ моемъ несчастій, которое, лиша меня имѣнія, развязало мнѣ руки и доставило всю свободу времени, коею я и пожертвовалъ, во-первыхъ, на опроверженіе Страленберговскихъ клеветъ». И вотъ, въ ожиданіи ссылки, онъ дѣятельно принялся за приведеніе въ порядокъ драгоцѣнныхъ свѣдѣній, которыя онъ собиралъ много уже лѣтъ, и число которыхъ возросло до громадныхъ размѣровъ. Но, къ счастью Голикова, случай избавилъ его отъ предстоящаго наказанія.

Въ 1782 г. происходило открытіе памятника Петру Великому и, по Высочайшему манифесту, были прощены многіе, приговоренные судомъ къ наказанію, въ томъ числѣ и Голиковъ. Немедленно, по выходѣ изъ тюрьмы, онъ пошелъ на Петровскую площадь (теперь она называется Сенатской), упалъ на колѣни передъ памятникомъ и далъ торжественную клятву весь остатокъ своей жизни посвятить прославленію Великаго Императора. Торжество въ честь Петра Великаго явилось для него спасеніемъ. Въ самомъ дѣлѣ: развѣ не чудомъ было то, что освобожденіе невиннаго человѣка отъ позорной ссылки въ холодную Сибирь произошло въ день открытія этого памятника? Развѣ не Петръ Великій оказался настоящимъ спасителемъ жизни и чести Голикова, который много лѣтъ думалъ только о Великомъ Царѣ-Преобразователѣ? Если все это можно объяснять, какъ простое совпаденіе, то, во всякомъ случаѣ, такія совпаденія бываютъ очень и очень рѣдко. Вотъ почему русскій купецъ, стоящій на колѣняхъ передъ памятникомъ и дающій клятву всю жизнь посвятить памяти Царя, своего спасителя, такъ близокъ и дорогъ намъ! И дѣйствительно, съ этого дня Голиковъ забылъ свои торговыя дѣла и всецѣло погрузился въ свою работу и собраніе свѣдѣній какъ изъ книгъ, такъ и изъ разсказовъ стариковъ, помнившихъ славныя «дѣла Петровы».

Много лѣтъ работалъ Голиковъ. Наконецъ его трудъ былъ готовъ и долженъ былъ состоять изъ двѣнадцати большихъ книгъ. Свою работу онъ назвалъ — «Дѣянія Петра Великаго, мудраго преобразователя Россіи, собранныя изъ достовѣрныхъ источниковъ и расположенныя по годамъ».

Первыя книги труда Голикова появились изъ печати въ Москвѣ въ 1788 г. Трудъ этотъ имѣлъ необычайный для того времени успѣхъ, и имя составителя съ восторгомъ повторялось всѣми. А. Т. Болотовъ, извѣстный въ то время историкъ, нашелъ трудъ Голикова «крайне пріятной и любопытной книгой, которую ни одному россіянину читать устать не можно, и за которую вся Россія обязана ему весьма много». По повелѣнію царствовавшей тогда Императрицы Екатерины II, для Голикова были открыты всѣ хранилища государственныхъ бумагъ. Въ 1790 г. вышла послѣдняя, двѣнадцатая, книга большого труда Голикова. Но у неутомимаго искателя и собирателя свѣдѣній о славномъ Государѣ собралось столько новыхъ свѣдѣній и бумагъ, что онъ скоро приступилъ къ печатанію «Дополненій» къ «Дѣяніямъ Петра Великаго», которыхъ напечатано цѣлыхъ 18 книгъ. Итакъ, вся работа Голикова состоитъ изъ 30-ти книгъ.

Неутомимый работникъ на этомъ не успокоился и скоро напечаталъ двѣ новыя книги — «Анекдоты² Петра Великаго» и «Историческое изображеніе жизни и всѣхъ дѣлъ Франца Яковлевича Лефорта, перваго любимца Петра Великаго, и генерала П. I. Гордона».

Императоръ Павелъ Петровичъ, вступившій на престолъ послѣ смерти Екатерины II, наградилъ Голикова въ 1800 году чиномъ надворнаго совѣтника. Но въ этомъ чинѣ не долго пришлось жить писателю-самоучкѣ, — въ слѣдующемъ 1801 году, 12 марта онъ умеръ.

«Дѣянія Петра Великаго», написанныя и изданныя въ свѣтъ Голиковымъ, представляютъ замѣчательный трудъ. Хотя теперь есть много хорошихъ и новыхъ книгъ о жизни и дѣятельности Петра I, но работа Голикова до сихъ поръ не потеряла своего значенія. Можно только удивляться, что этотъ трудъ написалъ человѣкъ, «кромѣ русской грамоты ничему не учившійся и ни мало не упражнявшійся въ такъ-называемыхъ словесныхъ наукахъ», какъ онъ опредѣлялъ себя.

Эта по-истинѣ замѣчательная работа вызывала восторги не только во время своего выхода, когда книгъ по исторіи было очень мало, но и потомъ, когда изученіе прошлаго сильно двинулось впередъ, и когда появилось много историческихъ книгъ. Въ 1841 году, спустя около пятидесяти лѣтъ послѣ появленія послѣдней книги «Дѣяній Петра Великаго», вышло новое изданіе труда Голикова, и знаменитый русскій критикъ Бѣлинскій писалъ по этому поводу, что изъ всѣхъ прежнихъ попытокъ собрать свѣдѣнія для исторіи Петра Великаго достоинъ величайшаго уваженія только трудъ Голикова. «Тридцать томовъ (т.е. книгъ) остались памятникомъ его благороднаго рвенія, и въ безыскусственномъ его разсказѣ замѣтно одушевленіе, достойное предмета, его возбудившаго… Явись Голиковъ у англичанъ, французовъ, нѣмцевъ, — не было бы конца толкамъ о немъ, не было бы счета его жизнеописаніямъ». Но у насъ о такихъ людяхъ мало говорятъ и скоро ихъ забываютъ.

И дѣлаютъ это напрасно, потому что, дѣйствительно, глубочайшаго уваженія достоинъ Голиковъ. Несмотря на бѣдность въ молодости, на ужасныя невзгоды, лишеніе имѣнія, ошибочный судебный приговоръ къ лишенію чести и ссылкѣ въ Сибирь, тюремное заключеніе, онъ всю жизнь работалъ надъ задуманнымъ предпріятіемъ и выполнилъ свою завѣтную мечту. Такіе настойчивые и необычайно трудолюбивые люди рѣдко встрѣчаются въ жизни.

☆☆☆

Иванъ Егоровичъ Забѣлинъ

«Во всѣхъ сочиненіяхъ Забѣлина есть одна особенность, которая отличаетъ его отъ другихъ историковъ. Это — любовь къ низшему классу русскаго народа. Онъ стремился доказать, что русскій простой народъ на рѣдкость талантливъ и способенъ. Онъ возставалъ противъ тѣхъ историковъ, которые говорили, что вся русская образованность заимствована отъ иностранцевъ. Выдѣляя заимствованное у нѣмцевъ, татаръ, финновъ, норманновъ, Забѣлинъ указывалъ на самобытныя черты русской жизни, на то, что создалъ русскій народъ — этотъ крѣпкій и нравственно здоровый народъ, «народъ-кормилецъ», какъ называетъ простой русскій народъ Забѣлинъ».

Изъ одного жизнеописанія Забѣлина.

Высшимъ отличіемъ учености считаются у насъ такъ-называемыя «ученыя степени» — «магистра», а еще выше: — степень «доктора». Такъ и говорятъ: «докторъ медицины», «докторъ математики», «докторъ исторіи» и т. д. Ихъ можетъ дать за ученое сочиненіе только высшее учебное заведеніе, напримѣръ, университетъ, духовная академія, медицинская академія, и, чтобы получить такую степень, надо прежде всего окончить какое-нибудь высшее учебное заведеніе, а затѣмъ много лѣтъ заниматься наукой. Но у насъ есть очень рѣдкій, можно сказать, чуть не единственный примѣръ того, какъ ученую степень получилъ человѣкъ, не видавшій ничего, кромѣ первоначальной школы, даже не окончившій и этой школы.

Это — Иванъ Егоровичъ Забѣлинъ, докторъ русской исторіи.

Что же выдающееся сдѣлалъ Забѣлинъ, за что онъ удостоился такого небывалаго отличія, и почему намъ интересно познакомиться съ его жизнеописаніемъ?

Чтобы любить родину, нужно знать ея прошлое, нужно знать, какъ жили наши предки, какія испытанія пришлось вынести Россіи, чтобы сдѣлаться могучей и просвѣщенной. Исторія и занимается изученіемъ прошлаго, его объясненіемъ, а источниками для ученыхъ историковъ являются прежде всего лѣтописи. Этимъ именемъ называются разсказы, которые записывались въ старину главнымъ образомъ монахами и въ рукописныхъ книгахъ сохранились до нашего времени. Другими важными источниками для историка являются различныя государственныя бумаги — договоры русскихъ князей и царей съ другими народами, законы, дарственныя грамоты, духовныя и тому подобные документы, называемые актами. Такую же помощь приноситъ историкамъ и изученіе различныхъ старинныхъ вещей — одежды, вооруженія, монетъ, — которыя иногда находятъ въ землѣ при рытьѣ колодцевъ, при постройкахъ, проведеніи дорогъ, раскопкахъ и т. д. Занятіе исторіей требуетъ большого труда, усидчивости и любви къ дѣлу. Уже давно ученые любители русской старины стали изучать наше прошлое. Наиболѣе замѣчательными нашими историками были — Николай Михайловичъ Карамзинъ и Сергѣй Михайловичъ Соловьевъ. Первый написалъ въ 12 книгахъ «Исторію Государства Россійскаго», второй написалъ въ 29 томахъ — «Исторію Россіи». Оба историка работали всю свою жизнь. Въ одномъ книгохранилищѣ въ Москвѣ (Архивъ Министерства Иностранныхъ дѣлъ, что на Воздвиженкѣ) сохранился обыкновенный столъ, на которомъ сдѣлана надпись, сообщающая, что на немъ работалъ историкъ Соловьевъ цѣлыхъ 35 лѣтъ.

Послѣ этихъ, двухъ историковъ одно изъ ближайшихъ мѣстъ занимаетъ Иванъ Егоровичъ Забѣлинъ: въ его трудахъ мы узнали очень многое о житьѣ-бытьѣ нашихъ предковъ, а потому велика и его заслуга.

«Страданія — друзья: они даютъ хорошіе совѣты», — сказалъ знаменитый писатель Гёте. И дѣйствительно: когда мы знакомимся съ жизнью замѣчательныхъ людей, мы видимъ, что въ большинствѣ случаевъ они выросли въ нуждѣ. Бѣдность закаляетъ человѣка, научаетъ его бороться съ невзгодами жизни, не падать духомъ, вырабатываетъ стойкихъ людей. Казалось бы, что богатые люди скорѣе должны быть болѣе учеными и достигать почетнаго имени въ наукѣ: вѣдь имъ не приходится биться съ нуждой, а знай, только учись. Бѣднякъ же и хотѣлъ бы учиться, да надо всѣ свои силы тратить на добываніе пропитанія и, конечно, занятіямъ наукой удѣлять очень мало времени. А на дѣлѣ выходитъ большей частью наоборотъ: большинство знаменитыхъ людей были бѣдняки, выходили изъ простыхъ сословій и бѣдняками же ушли въ могилу.

Нужда и невзгоды выработали ту стойкость, которая помогла Ивану Егоровичу Забѣлину сдѣлаться однимъ изъ самыхъ уважаемыхъ работниковъ русской науки.

Родился онъ въ городѣ Твери 17 сентября 1820 года въ семьѣ бѣднаго канцеляриста, и ему рано пришлось увидѣть всю неприглядную сторону жизни. Мальчикъ съ ранняго дѣтства усвоилъ себѣ мудрое, хотя и не новое правило: что жизнь, это — неустанная работа. Когда ему не было еще и десяти лѣтъ, отецъ его переѣхалъ въ Москву искать счастья. Но бѣдняку не удалось найти его. и на новомъ мѣстѣ: вскорѣ онъ тяжко заболѣлъ и умеръ. Нечего и говорить, каково пришлось вдовѣ. Она цѣлыми днями работала, не разгибая спины, чтобы заработать средства на пропитаніе себѣ и маленькому сыну. Вся ея надежда была — Ваня. Горячо любила она его и берегла. Взглядъ его добрыхъ довѣрчивыхъ глазъ скрашивалъ ей часто тяжелыя минуты невзгодъ и печалей. Понимая, что, только выучившись, сынъ не пропадетъ въ жизни, она всѣми силами стремилась выучить его и рано стала заботиться о томъ, чтобъ отдать его въ школу. Съ большимъ трудомъ ей удалось опредѣлить своего сына въ Преображенское сиротское училище, гдѣ учили безплатно. Но тутъ мальчику было много хуже, чѣмъ дома. Хоть дома и сильно давала себя чувствовать бѣдность, но за то всегда возлѣ него была любящая, заботливая мать, въ школѣ же, кромѣ безсердечныхъ людей да колотушекъ, Ваня ничего не видѣлъ.

Надо сказать, что прежнія школы часто были худыми: ребятъ больше били, чѣмъ учили. Теперь въ учители идутъ по большей части люди, желающіе принести пользу ближнему, а прежде шли люди, которымъ больше некуда было идти, часто пьяницы и сами мало знающіе. Такіе люди, конечно, не могли ни хорошо учить дѣтей, ни внушить имъ добрыя правила и отзывчивость къ людскому горю. Они полагали, что все ученіе состоитъ въ битьѣ, и потому сѣкли ребятъ за каждый пустякъ, а часто и такъ, безъ всякой вины — лишь для острастки.

Единственную отраду въ школѣ Ваня находилъ въ чтеніи книгъ. Въ училищѣ строго-настрого было запрещено читать постороннія книги, но мальчику все-таки удавалось раздобыть ихъ, и онъ гдѣ-нибудь впотьмахъ, чтобы никто не видѣлъ, читалъ ихъ. Разъ какъ-то попалась ему «Исторія Государства Россійскаго», написанная Карамзинымъ. Принялся онъ читать ее и оторваться не могъ: такъ заинтересовала она его. Съ тѣхъ поръ сталъ онъ интересоваться тѣмъ, какъ жили въ старину русскіе люди, каковы были ихъ нравы, обычаи, что они дѣлали, съ кѣмъ воевали, въ какихъ одеждахъ ходили, какіе дома и крѣпости строили, съ кѣмъ и чѣмъ торговали и т. д.

Школы кончить Забѣлину не удалось: мать сдѣлалась настолько слаба, что не могла уже работать, и сыну надо было кормить ее. Пришлось бросить школу и искать какихъ-нибудь занятій. Послѣ долгихъ поисковъ, Забѣлину удалось найти себѣ службу. Онъ опредѣлился въ 1837 году мелкимъ канцелярскимъ писцомъ въ Оружейную Палату. Здѣсь собраны сокровища русскихъ великихъ князей и царей, начиная съ шапки Мономаха³, оружіе, утварь изъ царскихъ палатъ, одежды, драгоцѣнности и т. п. Въ это время Забѣлину исполнилось семнадцать лѣтъ. Итакъ, совсѣмъ молодымъ юношей, чуть не мальчикомъ, пришлось Забѣлину добывать средства для жизни себѣ и матери. Молодая, неокрѣпшая спина, казалось, должна была склониться подъ бременемъ непосильной ноши, но любовь къ труду дѣлаетъ иногда чудеса: и въ жизни Забѣлина она совершила такое чудо.

Въ Оружейной Палатѣ хранятся, кромѣ древнихъ вещей, еще различныя сочиненія старинныхъ русскихъ писателей. Воспользовавшись этимъ благопріятнымъ обстоятельствомъ и очень интересуясь жизнью нашихъ предковъ, Забѣлинъ сталъ читать ихъ одно за другимъ. Мало-по-малу онъ узналъ очень многое о нашей старинѣ и тогда же задумалъ написать книгу, чтобы подѣлиться въ ней всѣми своими знаніями съ читателями. Скоро была написана первая статья. Въ ней Забѣлинъ разсказывалъ о путешествіяхъ русскихъ Царей на богомолье въ Троицѣ-Сергіевскую лавру. Но снести въ какой-нибудь журналъ для напечатанія не рѣшился. Только по настоянію знакомыхъ онъ снесъ свой трудъ въ одинъ журналъ. Такимъ образомъ, въ 1842 г. явилась въ печати эта первая статья Забѣлина.

Затѣмъ онъ еще усидчивѣе продолжалъ заниматься изученіемъ родной исторіи. Къ этому времени онъ познакомился съ нѣкоторыми учеными историками, которые дали ему много полезныхъ совѣтовъ. Пріобрѣтя много знаній, Забѣлинъ все-таки не рѣшался печатать написанную имъ новую книгу: онъ былъ человѣкъ очень скромный отъ природы, и все считалъ, что еще мало знаетъ для того, чтобы выпускать цѣлыя книги. Только съ 1851 г. Забѣлинъ сталъ печатать въ журналѣ «Отечественныя Записки» статьи о жизни древнихъ русскихъ царей. Эти статьи съ большимъ интересомъ читались въ Россіи, такъ какъ разсказывали о томъ, что ранѣе было мало извѣстно. Въ 1862 г. Забѣлинъ собралъ всѣ эти работы въ одну книгу, которая вышла подъ названіемъ — «Домашній бытъ русскихъ царей въ ХѴІ и ХѴІІ столѣтіяхъ». Это сочиненіе было встрѣчено учеными съ большой похвалой, и одинъ изъ нихъ, профессоръ Московскаго университета Ѳ. И. Буслаевъ, сказалъ, что книга Забѣлина — самое лучшее сочиненіе изъ всѣхъ, которыя когда-либо выходили по русской исторіи. Въ 1869 г. появился новый трудъ нашего историка — «Домашній бытъ русскихъ царицъ въ ХѴІ и ХѴІІ вѣкахъ», который удостоенъ отъ Академіи Наукъ почетной награды, такъ называемой, Уваровской преміи; кромѣ почетнаго отзыва, Забѣлинъ получилъ изъ Академіи крупныя деньги изъ пожертвованныхъ графомъ Уваровымъ для раздачи за лучшія сочиненія. Послѣ этого Забѣлинъ выпустилъ цѣлый рядъ такихъ же важныхъ и интересныхъ сочиненій, въ которыхъ очень точно и занимательно описывалъ, какъ жили въ старину русскіе люди; а самъ онъ узнавалъ объ этомъ изъ старинныхъ книгъ и рукописей.

За свои сочиненія Забѣлинъ неоднократно удостоивался различныхъ наградъ. Въ 1876 г. онъ получилъ — степень «доктора русской исторіи», присуждаемую, какъ мы уже упоминали, только людямъ, которые учились въ самой высшей школѣ, въ университетѣ; а въ 1892 г., когда исполнилось пятьдесятъ лѣтъ съ того дня, какъ была напечатана первая его работа, онъ получилъ еще болѣе важное отличіе, которое дается только въ самыхъ рѣдкихъ случаяхъ, а именно былъ избранъ Академіей Наукъ почетнымъ членомъ.

1-го ноября 1892 г. съ большимъ торжествомъ праздновалось пятидесятилѣтіе дѣятельности Забѣлина. Множество ученыхъ обществъ и частныхъ лицъ засвидѣтельствовали свое глубокое уваженіе историку. Забѣлинъ горячо благодарилъ за поздравленія и произнесъ слѣдующія слова:

— Не имѣю словъ, чтобы высказать мою, отъ всего сердца, глубочайшую благодарность всѣмъ лицамъ и учрежденіямъ, оказавшимъ мнѣ свое вниманіе. Никогда я не могъ помышлять, что мои труды, правда, усердные, но все-таки недостаточные, заслужатъ такого одобренія. Труженику науки нѣтъ выше похвалы, какъ полное сочувствія привѣтственное слово, что его труды приняты и принимаются съ одобреніемъ отъ ученыхъ. Въ этихъ словахъ заключается истинное удовольствіе и истинное счастье для скромнаго дѣятеля науки!

Привѣтствія были получены отъ Великихъ Князей, архіереевъ, министра народнаго просвѣщенія, нѣсколькихъ университетовъ, ученыхъ собраній, въ томъ числѣ изъ родной Твери. Забѣлинъ получилъ нѣсколько иконъ, древнихъ рукописей, старинныхъ вышивокъ и т. д. Въ теченіе долгихъ лѣтъ онъ служилъ товарищемъ предсѣдателя Русскаго Историческаго Музея въ Москвѣ, что на Красной площади, рядомъ съ Кремлемъ, и продолжалъ работать въ годы глубокой старости. Благодаря его стараніямъ, этотъ богатый музей, можно сказать, и выросъ такъ скоро. Послѣдній научный трудъ Забѣлина, это — подробная исторія г. Москвы и историческіе матеріалы для нея.

Если мы прочитаемъ многочисленныя книги Забѣлина, то увидимъ, что вездѣ онѣ проникнуты горячей любовью къ русскому народу. Забѣлинъ горячо возставалъ противъ тѣхъ иностранцевъ, которые говорили, будто, если въ прошлой жизни русскаго народа что-либо и есть хорошаго, то это перенято нами отъ чужестранцевъ. Наоборотъ, Забѣлинъ доказалъ, что нашъ народъ — очень способный и много создалъ дѣльнаго и хорошаго. Выйдя самъ изъ народа, пробившись своими силами черезъ жизненныя преграды, Забѣлинъ глубоко вѣрилъ въ силы русскаго народа, любилъ его и уважалъ. Онъ назвалъ простой русскій народъ — народомъ-кормильцемъ и вѣрилъ, вмѣстѣ съ извѣстнымъ поэтомъ народнаго горя Некрасовымъ, что,

Въ одномъ жизнеописаніи нашего историка говорится, что «въ успѣхѣ своихъ работъ Забѣлинъ обязанъ только себѣ. Онъ самъ проложилъ себѣ путь къ знанію, исключительно своимъ трудомъ и дарованіемъ пріобрѣлъ онъ ту огромную извѣстность, которой по заслугамъ пользуется у насъ. Онъ началъ работать при самыхъ неблагопріятныхъ обстоятельствахъ, не занимался подъ руководствомъ извѣстныхъ и опытныхъ учителей, не получилъ никакой подготовки и самъ всего достигъ. Онъ былъ бѣднякъ, рано оставшійся сиротой, и не имѣлъ даже возможности окончить курсъ въ училищѣ; онъ 11 лѣтъ служилъ канцелярскимъ чиновникомъ съ содержаніемъ въ 119 р. въ годъ. Гдѣ, казалось бы, при такихъ условіяхъ думать объ усиленныхъ и непрерывныхъ работахъ надъ своимъ самообразованіемъ, а тѣмъ болѣе, о самостоятельной научной работѣ? И что же? — Нашъ юноша-канцеляристъ съ великимъ успѣхомъ усвоилъ себѣ не только все, что было разработано ранѣе русскими историками, но и самъ сдѣлался однимъ изъ выдающихся ученыхъ».

Приблизительно за годъ до смерти Забѣлина, 12 ноября 1907 года ученый міръ праздновалъ 70-лѣтіе государственной его службы и научной дѣятельности. Иванъ Егоровичъ могъ еще разъ убѣдиться въ томъ, что труды его признаны по заслугамъ.

Маститый историкъ имѣлъ счастье получить слѣдующую телеграмму отъ Государя Императора:

«Въ день семидесятилѣтней годовщины столь плодотворной дѣятельности Вашей на поприщѣ отечественной исторіи, отъ души привѣтствую Васъ, уважаемый Иванъ Егоровичъ, и сердечно желаю Вамъ силъ и здоровья для продолженія столь полезнаго служенія Вашего великой Россіи».

«НИКОЛАЙ»

Несмотря на глубокую старость, почтенный ученый сохранилъ бодрость и въ этотъ счастливый для себя день радушно принималъ всѣхъ, кто являлся въ скромную его квартиру, чтобы лично принести поздравленія. На каждое привѣтствіе отъ ученыхъ обществъ, университетовъ, отъ Оружейной Палаты, гдѣ началъ онъ свою службу, отъ Московской городской думы, отъ духовенства, частныхъ лицъ и т. д. онъ отвѣчалъ краткой благодарностью, для каждаго находилъ теплое слово, иногда шутилъ, во всемъ былъ скроменъ, ни разу не указывалъ на свои заслуги, хотя, казалось бы, имѣлъ право на это.

Умеръ Иванъ Егоровичъ 31 декабря 1908 года, 88-ти лѣтъ отъ роду. Послѣдній годъ жизни онъ много болѣлъ, работать ему было уже не подъ силу, поэтому задуманное имъ огромное сочиненіе «Исторія Москвы» осталось, къ сожалѣнію, неоконченнымъ. Москва понесла, со смертью старца-историка, большую утрату и почтила память его нѣсколькими благими начинаніями. Изъ нихъ укажемъ нѣкоторыя. Въ память Забѣлина постановлено переименовать Кремлевскій проѣздъ «Забѣлинскимъ»; устроить при городской управѣ особую библіотеку, гдѣ были бы собраны всѣ книги по исторіи Москвы и ея древностямъ, и назвать ее «Забѣлинской»; выдавать награду въ 1200 рублей за лучшее сочиненіе по исторіи Москвы и присвоить этой наградѣ наименованіе «Забѣлинской».

Если всякій человѣкъ, получившій достаточное образованіе и выполнившій важный ученый трудъ, достоинъ нашего уваженія, то тѣмъ болѣе достоинъ его тотъ, кто, вслѣдствіе своей бѣдности, не получивъ образованія, своимъ трудомъ и настойчивостью одолѣлъ науки и сдѣлался виднымъ ученымъ. Вотъ почему, уважая всѣхъ людей науки, мы должны особенное уваженіе чувствовать къ Ивану Егоровичу Забѣлину, этому неутомимому труженику русской науки, всей душой любившему нашу родину, со всѣми ея невзгодами и свѣтлыми радостями. Къ Забѣлину лучше всего подходитъ стихотвореніе М. П. Розенгейма, которымъ мы и закончимъ нашъ разсказъ.

☆☆☆

Михаилъ Петровичъ Погодинъ

Съ именемъ Михаила Петровича Погодина связаны лучшія воспоминанія изъ исторіи просвѣщенія въ Россіи за цѣлое полстолѣтіе. Около полувѣка онъ стоялъ такъ близко къ русской наукѣ, литературѣ и журналистикѣ, что описать подробно жизнь Погодина, это значитъ — пересказать часть русской исторіи минувшаго столѣтія. Когда намъ припоминается имя этого дѣятельнаго старца съ его чисто-русскимъ умомъ и сердцемъ, предъ нами живо возстанутъ — и Гоголь, читающій «Мертвыя души» первый разъ въ домѣ Погодина, и одинъ изъ профессоровъ Погодина, Мерзляковъ, авторъ пѣсни «Среди долины ровныя», и другіе. Насколько Погодинъ любилъ все русское, показываетъ слѣдующій случай изъ его жизни. Въ семействѣ князя Трубецкого, гдѣ Погодинъ былъ учителемъ, онъ нерѣдко очень рьяно нападалъ на старшаго сына князя, Юрія Ивановича, за его пренебреженіе къ русскимъ и къ русской исторіи.

— Стыдитесь, — говорилъ онъ ему, — пасынки Россіи! Чей хлѣбъ вы ѣдите?

Невольно припоминаются намъ при этомъ слова поэта П А. Вяземскаго о Погодинѣ:

Въ 1871 г. вышла написанная Погодинымъ «Древняя русская исторія до монгольскаго ига», посвященная Государю Императору Александру ІІ. Въ посвященіи къ этой книгѣ авторъ, — въ то время заслуженный профессоръ Московскаго университета и академикъ Академіи Наукъ, — заявляетъ, что онъ ведетъ свой родъ отъ крѣпостного крестьянина. И въ самомъ дѣлѣ, дѣдъ Погодина былъ крестьянинъ села Никольскаго-Галкина, Медынскаго уѣзда, Калужской губерніи — Моисей Погодинъ. Село принадлежало графу Чернышеву. Когда дочь его вышла замужъ за фельдмаршала И. П. Салтыкова, то имѣніе перешло по наслѣдству къ Салтыкову въ видѣ приданаго за женою. Въ Никольскомъ-Галкинѣ и родился отецъ нашего историка — Петръ Моисеевичъ. Это былъ честный, богобоязненный и способный человѣкъ. Грамота далась ему легко, и скоро помѣщикъ пригласилъ Петра Моисеевича заниматься письменными дѣлами въ домовой конторѣ. Это событіе относится къ 1773 г. Въ 1796 г. графъ сдѣлалъ своего письмоводителя управляющимъ московскими домами, фабриками и заводами. Такимъ образомъ, Погодину было довѣрено дѣло на нѣсколько милліоновъ рублей и множество подчиненныхъ ему лицъ. Всѣ были довольны новымъ управляющимъ, который въ теченіе десяти лѣтъ честно и съ любовью велъ свое дѣло. Когда, графъ умеръ, — его сынъ отпустилъ своего прежняго домоправителя на волю «вѣчно», вмѣстѣ съ женою и дѣтьми, за его «честную, трезвую, усердную и долговременную службу».

Во время службы у Салтыкова въ Москвѣ, 11 ноября 1800 г. у Петра Моисеевича родился сынъ Михаилъ. Домъ, въ которомъ родился Погодинъ, сохранился до нашего времени; это — домъ, принадлежащій теперь П. И. Мятлеву на Тверской. «Первымъ его наставникомъ», — разсказываетъ составитель самаго полнаго жизнеописанія Погодина, Н. Барсуковъ, — «былъ домашній писарь, который выучилъ его грамотѣ очень рано и очень скоро. По восьмому году Погодина посадили за грамматику, ариѳметику и нѣмецкіе «Вегеменовы разговоры», не выучивъ его предварительно ни склоненіямъ, ни спряженіямъ. Первые два предмета шли хорошо, но послѣдній «мучилъ его до слезъ».

— Я видѣлъ очень мало книгъ около себя, — вспоминалъ впослѣдствіи Погодинъ, — но тогда уже запала мнѣ мысль, что въ книгахъ заключается вся премудрость человѣческая, и что тотъ долженъ ихъ читать, кто хочетъ быть умнымъ.

Первыя книги, полученныя имъ въ подарокъ, были — «Толкованіе на Посланіе св. ап. Павла» и такъ-называемая книга «Языкъ», переведенная Семеномъ Волчковымъ въ шестидесятыхъ годахъ ХѴІІІ столѣтія. Нѣсколько разъ принимался онъ читать обѣ эти книги и никакъ не могъ дойти дальше второй или третьей страницы. И это сокрушало его сердце.

Отъ одного своего сосѣда Погодинъ узналъ, что существуютъ на свѣтѣ журналы. Случайно ему попалось на глаза нѣсколько книжекъ «Вѣстника Европы», и онъ попросилъ отца подписаться въ слѣдующемъ, 1809-мъ, году на этотъ журналъ. Повѣсть Жуковскаго, помѣщенная въ журналѣ подъ заглавіемъ «Марьина роща», произвела на мальчика сильное впечатлѣніе.

— Слезы сыпались у меня градомъ, когда я читалъ о разлукѣ Марьи съ Усладомъ, — вспоминалъ онъ. — Когда дѣло доходило до его возвращенія, до посѣщенія пустого терема Рогдаева, до вѣнка, который онъ бросилъ въ Москву рѣку, я просто выходилъ изъ себя и лишался чувствъ. Нѣсколько разъ принимался я читать ее, и про себя, и для своихъ домашнихъ, и никогда не могъ окончить чтенія безъ слезъ.

Затѣмъ Погодинъ познакомился съ другими книгами, главнымъ образомъ, повѣстями. Но ни одна изъ этихъ повѣстей не тронула восьмилѣтняго мальчика такъ сильно, какъ «Пальмиръ и Вольмениль, маленькія сироты, или деревушка на берегахъ Дюрансы», сочиненіе французскаго писателя Дюкрэ-Дюмениля.

— Слезно я плакалъ, — разсказывалъ онъ впослѣдствіи — надъ несчастіями бѣдныхъ сиротъ, читая и перечитывая ихъ запутанныя приключенія.

Одновременно съ чтеніемъ повѣстей мальчикъ увлекался и театромъ. Въ первый разъ онъ попалъ въ театръ съ своимъ домашнимъ учителемъ, когда игралъ знаменитый Сандуновъ. Погодинъ полюбилъ театръ, какъ самъ выражается, «безъ памяти». Всякое представленіе было для него праздникомъ, оставляющимъ впечатлѣніе на цѣлый мѣсяцъ.

Нельзя также не упомянуть объ одной невинной страсти мальчика, это — къ игрѣ въ бабки. Нагулявшись по бѣлу свѣту со своими героями, онъ выходилъ во дворъ къ себѣ или къ сосѣдямъ играть въ бабки съ первымъ встрѣчнымъ мальчикомъ. Охота эта была такъ велика, что, когда Погодинъ сталъ уже старикомъ и избранъ былъ въ академики, — онъ сознавался: — «даже и теперь, несмотря на академическое достоинство, я не могу пройти мимо бабокъ безъ того, чтобы не посмотрѣть, какъ кто бьетъ и сколько сшибаетъ».

Въ жизни этого даровитаго мальчика огромное значеніе имѣлъ достопамятный Двѣнадцатый годъ. Когда французская армія стала приближаться къ Бѣлокаменной, семейство Погодина переѣхало изъ Москвы въ Суздаль. А когда Наполеонъ съ жалкими остатками арміи оставилъ Москву и бѣжалъ, — жители покинутой столицы стали въ нее возвращаться. Петръ Моисеевичъ оставилъ все принадлежавшее ему имущество на храненіе въ кладовыхъ графа Н. Румянцева, но, какъ оказалось, непріятели не пощадили его добра.

— Все хорошее ограблено, — съ горечью говорилъ Петръ Моисеевъ, — и я остался нагъ и босъ, въ одной рубашкѣ, худомъ фракѣ, ветхомъ бекешѣ, чего уже и французы у меня не взяли.

Поэтому, послѣ окончанія войны, большинству москвичей, въ томъ числѣ и семейству Погодиныхъ, пришлось бѣдствовать.

Въ своихъ воспоминаніяхъ Погодинъ говоритъ: «не знаю, какъ промаялся отецъ мой первое время. Дороговизна была тогда ужасная. Помню, что вмѣсто калача къ чаю мы сочли за выгодное покупать просфору въ церкви».

Въ продолженіе всей войны съ Наполеономъ, мальчикъ любилъ читать газеты, въ которыхъ описывались военные подвиги нашихъ полководцевъ. Чтеніе газетъ и разговоры старшихъ о послѣднихъ событіяхъ производили на него сильное впечатлѣніе, и къ 1813 году относятся первыя попытки Погодина на поприщѣ писательства. Онъ сочинилъ подпись въ стихахъ къ четыремъ портретамъ главныхъ героевъ Отечественной войны. Конечно, это были дѣтскіе, далеко нескладные стихи, но они весьма характерны для тринадцатилѣтняго мальчика, будущаго историка Россіи. Такъ, къ портрету Кутузова онъ написалъ такіе стихи:

Когда въ 1814 году въ Москвѣ открылась губернская гимназія (въ настоящее время — Первая, близъ храма Христа Спасителя), Погодинъ поступилъ туда въ числѣ первыхъ учениковъ. Курсъ былъ четырехлѣтній, но гимназическое воспитаніе прошло для Погодина какъ-то безслѣдно. Горазда больше вліянія оказало на него чтеніе журналовъ, сочиненій Жуковскаго, Карамзина, «Исторія» котораго появилась, когда Погодинъ былъ еще въ третьемъ классѣ. Несмотря на то, что она стоила: очень дорого — 35 рублей ассигнаціями, — мальчикъ раздобылъ у родныхъ и знакомыхъ эту книгу. Но здѣсь оказалось препятствіе, доставившее юному любителю родной старины не мало огорченій.

— Книга, — разсказываетъ самъ Погодинъ, — была выписана изъ Петербурга послѣ нѣсколькихъ замедленій и тотчасъ же отдана въ переплетъ, дабы не истерзалась отъ одного перевертыванія листовъ до чтенія. Надо же было случиться несчастью: переплетчикъ ее пропилъ… Между тѣмъ, какъ мы прилагали стараніе возвратить знакомымъ потерянную книгу, — первое изданіе уже вышло, и должно было ожидать второго, которое, впрочемъ, вскорѣ было напечатано.

Наконецъ, въ 1818 году, Погодинъ пріобрѣтаетъ второе изданіе «Исторіи Государства Россійскаго», и книга дѣлается у него настольной, какъ неразлучный спутникъ всей его жизни. Погодинъ любилъ Карамзина. Когда въ 1845 году открывали памятникъ Карамзину въ Симбирскѣ, то Погодинъ, бывшій въ то время профессоромъ, произнесъ «Похвальное слово Карамзину», а позднѣе издалъ «Матеріалы для біографіи Карамзина», въ двухъ томахъ.

По окончаніи гимназіи, онъ поступилъ въ Московскій университетъ на словесное отдѣленіе⁴, изучилъ латинскій языкъ, на которомъ написалъ сочиненіе, получилъ за, него золотую медаль, читалъ извѣстное изслѣдованіе нѣмецкаго историка Шлёцера о первоначальной русской лѣтописи («Несторъ»), занимался у лучшихъ въ то время профессоровъ Каченовскаго, Тимковскаго и другихъ и обратилъ на себя вниманіе этихъ профессоровъ. По окончаніи курса въ 1821 году, Погодинъ сдѣлался учителемъ географіи въ университетскомъ пансіонѣ и, въ то же время, продолжалъ интересоваться исторіей. Такъ, онъ перевелъ сочиненіе чешскаго ученаго Іосифа Добровскаго «Кириллъ и Меѳодій», напечаталъ нѣсколько статей по русской исторіи въ «Вѣстникѣ Европы», черезъ два года выдержалъ магистерскій экзаменъ⁵, а еще черезъ два, въ 1825 году, получилъ степень магистра за диссертацію «Разсужденіе о происхожденіи Руси», гдѣ доказывалъ норманское происхожденіе варяговъ и самаго названія «Руси». Послѣ этого онъ дѣлается профессоромъ русской исторіи въ Московскомъ университетѣ и читаетъ свои необыкновенно живыя лекціи въ теченіе двадцати лѣтъ.

Въ это время Погодинъ не перестаетъ интересоваться общественной жизнью. Въ 1826 году онъ издаетъ сборникъ «Уранію» съ произведеніями видныхъ русскихъ литераторовъ и ученыхъ, а въ слѣдующихъ годахъ — журналъ «Московскій Вѣстникъ», затѣмъ — «Москвитянинъ». Въ своихъ журналахъ Погодинъ является не только редакторомъ, но и самымъ дѣятельнымъ сотрудникомъ, пишетъ много статей по исторіи Россіи, трагедію «Марѳа Посадница», «Исторію въ лицахъ о Дмитріи Самозванцѣ» и т. д.

Благодаря журналу, общительному характеру, отзывчивости на многія явленія русской жизни, Погодинъ сближается съ Пушкинымъ, Гоголемъ и другими писателями, а во время заграничныхъ поѣздокъ дружится съ такими славянскими патріотами-учеными, какъ чехи — Павелъ Шафарикъ и Вацлавъ Ганга, сербъ Вукъ Караджичъ, словенецъ Варѳоломей Копитаръ и другіе. Плодомъ этого сближенія со славянами явились его горячія проповѣди о необходимости Россіи притти на помощь угнетаемымъ турками и нѣмцами славянамъ и объ изученіи великаго славянства въ русскихъ университетахъ.

Одновременно съ этимъ Погодинъ собираетъ русскія древности, начиная съ рукописей и старопечатныхъ книгъ и кончая старинными иконами, монетами, церковными вещами и лубочными картинами. Начало извѣстнаго среди русскихъ ученыхъ «Погодинскаго Древлехранилища» относится еще къ университетскимъ годамъ жизни собирателя предметовъ родной старины. Въ то время древности не цѣнились такъ высоко, какъ въ наше, и было ихъ гораздо больше. Погодинъ самъ обходилъ лавки древностей, посѣщалъ ярмарки, и, разъѣзжая по Россіи, не упускалъ ни одного лица, у котораго, по слухамъ, была та или иная древняя вещь или книга. Скоро его домъ на Дѣвичьемъ полѣ въ Москвѣ превратился въ настоящее древлехранилище. Впослѣдствіи онъ уступилъ свое богатѣйшее собраніе рукописей С.-Петербургской Императорской Публичной Библіотекѣ, а древнихъ вещей — Эрмитажу въ Петербургѣ и Оружейной Палатѣ въ Москвѣ.

Въ 1844 году Погодинъ оставляетъ университетъ. Опредѣленныя обязанности по чтенію лекцій его утомляли, и онъ рѣшилъ отдавать все свое время чисто ученымъ занятіямъ.

Онъ задумалъ даже переселиться изъ Москвы въ тѣ мѣста, которыя служили мѣстомъ дѣйствія нашихъ предковъ и народовъ, имѣвшихъ близкое вліяніе на историческія судьбы нашего отечества: норманновъ — на Балтійскомъ морѣ, удѣльныхъ князей — по Днѣпру, татарскихъ ордъ — въ Сибири. Ученая дѣятельность его буквально поражаетъ своею плодовитостью. Кромѣ массы статей по Отдѣльнымъ вопросамъ, разныхъ изслѣдованій, изданій и замѣчаній, Погодинъ приготовляетъ къ печати «Древнюю русскую исторію до Монгольскаго ига», въ 3 томахъ; съ массою картъ и таблицъ, и издаетъ ее въ Москвѣ въ 1871 году. Это — цѣнный ученый трудъ, значеніе котораго никогда не утратится. Не будемъ перечислять всѣхъ сочиненій Погодина, приведемъ только заглавія наиболѣе выдающихся изъ нихъ: «Князь Андрей Боголюбскій», «Собраніе документовъ по дѣлу царевича Алексѣя Петровича», «Матеріалы для біографіи А. П. Ермолова», «Исторія въ лицахъ о царѣ Борисѣ Годуновѣ», «Петръ I» и другія.

При всѣхъ своихъ ученыхъ занятіяхъ, Погодинъ отзывчиво относился къ государственнымъ и общественнымъ событіямъ русской жизни. Мы видѣли, какое впечатлѣніе произвела на него Отечественная война. Во время Крымской войны онъ написалъ «Письма и замѣчанія о политикѣ Россіи», гдѣ выступилъ не только убѣжденнымъ патріотомъ, но и умнымъ человѣкомъ, хорошо знавшимъ слабыя стороны Россіи того времени. Послѣ освобожденія крестьянъ, онъ издалъ книгу «Красное яичко для крестьянъ». Интересовалъ его и польскій вопросъ, и остзейскій, и городское самоуправленіе, и новыя историческія сочиненія болѣе молодыхъ ученыхъ — о происхожденіи Руси, напримѣръ, Соловьева, Кавелина, Иловайскаго. Уже въ преклонныхъ годахъ Погодинъ говорилъ, что «новые историки не даютъ ему спокойно умирать».

Въ такихъ трудахъ протекла долгая и полезная жизнь человѣка, пробившагося въ ученые изъ крестьянской среды. На плечахъ у него было около 75 лѣтъ, а онъ все продолжалъ трудиться и всѣмъ интересоваться. «Въ эти то предсмертные годы М. П. Погодина», — разсказываетъ видавшій его Д. Д. Языковъ, — «намъ приходилось часто встрѣчать престарѣлаго русскаго ученаго на предсѣдательскомъ креслѣ въ засѣданіяхъ Общества любителей россійской словесности, Славянскаго Благотворительнаго Общества и другихъ». Какъ на яву, предъ нами и теперь возстаетъ своеобразная фигура Михаила Петровича съ шапкой сѣдыхъ волосъ на головѣ, съ густыми насупленными бровями, изъ-подъ которыхъ смотрѣли еще зоркіе глаза, съ длинной бѣлой бородой клиномъ, въ наглухо застегнутомъ сюртукѣ и съ неизбѣжнымъ костылемъ въ рукахъ. Какъ будто до сихъ поръ, по воспоминанію, слышимъ его всегда живую, съ мѣткими, точно «отрубленными», выраженіями рѣчь, произносимую нѣсколько сиплымъ голосомъ съ постоянными жестами и съ нерѣдкимъ постукиваніемъ костылемъ… При видѣ такого мощнаго и еще «по-молодому» настроеннаго старца, тогда не хотѣлось и вѣрить, что близокъ его конецъ. Между тѣмъ годы и труды какъ-то сразу, безъ долгой болѣзни, приблизили къ нему тихую смерть».

Умеръ Погодинъ 8 декабря 1875 года и похороненъ невдалекѣ отъ своего дома, на кладбищѣ Новодѣвичьяго монастыря въ Москвѣ.

☆☆☆